"Иван Фотиевич Стаднюк. Меч над Москвой (про войну)" - читать интересную книгу автора

кое-что успел сделать еще до прибытия сюда, под Смоленск. Мог бы и
гордиться сделанным на Юго-Западном фронте, в Шепетовке, в самые первые
дни войны. Ведь его "шепетовские" решительные и рискованные действия,
принесшие в итоге огромную пользу Юго-Западному фронту, были замечены
высшим командованием... Но на войне высшему командованию часто не хватает
времени оглядываться во вчерашний день. И вот эта жестокость приказов и
многозначительность телеграмм...

5

Если есть история событий в их причинных связях и их
взаимообусловленностях, то и есть подобного склада история человеческих
чувств и отношений. Генерал армии Жуков, деятельность которого как
начальника Генерального штаба каждый день получала оценку Государственного
Комитета Обороны, чаще всего в лице Сталина, иногда задумывался над тем,
как и из чего сложились его суждения об этом первом в партии и в
государстве человеке, как созрели те сложные чувства к Сталину, которые
испытывал почти каждый раз, готовясь к встрече с ним. А встречаться с
Председателем ГКО, не считая телефонных переговоров, приходилось дважды в
сутки, когда докладывал в Кремле не только все то главное, происшедшее на
фронтах, изученное и обобщенное Генеральным штабом как рабочим органом
Ставки, но также излагал созревшие выводы, предположения и проекты
очередных оперативно-стратегических решений.
А донесения с фронтов ничем не радовали. Наши потери росли, и враг на
многих направлениях все глубже вгрызался в советскую территорию. Поэтому
атмосфера в кабинете Сталина часто оказывалась до предела
наэлектризованной, и Жуков нередко уходил от него, ощущая напряжение
каждого нерва, каждой клетки тела. На резкости в высказываниях Сталина сам
часто отвечал резкостями, зато каждая похвала Сталина по его адресу,
каждое согласие с предлагавшимися Генштабом оперативными решениями
окрыляли Жукова, придавали ему уверенности, пробуждали новую энергию к
действию и к поискам мысли.
Но все-таки не объяснить словами его чувства к Сталину из-за их
многосложности и некоторого непостоянства. Когда Жуков размышлял над этим,
часто вспоминал самую первую встречу с ним. Она имела предысторию,
связанную с событиями весны и лета 1939 года на Дальнем Востоке. Жуков,
тогда заместитель командующего войсками Белорусского военного округа, был
срочно вызван в Москву, к Народному комиссару обороны Ворошилову, который
сообщил ему о том, что Япония напала на Монголию, а Советский Союз,
согласно договору с Монголией, должен оказать ей военную помощь. Потом
маршал Ворошилов спросил: "Можете ли вылететь туда немедленно и, если
потребуется, принять на себя командование войсками?"
Жуков бегло взглянул на стол для заседаний, покрытый картой Монголии,
увидел начертанную восточнее реки Халхин-Гол линию вторжения японских
войск. Он, разумеется, знал, что кульминация полководческой мудрости - это
правильное решение, вытекающее главным образом из знания противника и
своих войск. Ни первого, ни второго у него пока не было, но, повинуясь
зову своего характера идти навстречу трудностям и опасностям, тут же
ответил: "Товарищ маршал, готов вылететь хоть сию минуту!"
Жуков полагал, что после этого его пригласят в Генштаб, там начнется