"Иван Фотиевич Стаднюк. Война (книга 3)" - читать интересную книгу автора

...Эти дни июля выдались особенно сухими и жаркими. Ночь тоже не
приносила занявшим оборону бойцам желанной прохлады, хотя впереди их
окопов протекала речушка. Ее кочковатый заболоченный берег подступал к
самому льняному полю, похожему на широкое озеро, отражающее гаснущую
голубизну неба, каким увидели они его вчера перед закатом, прибыв сюда. На
краю этого дурманящего запахом цветущего льна поля и окопались минометчики
бутынинской роты.
Впрочем, они уже не были минометчиками, ибо не осталось в роте ни
одного миномета - их раздавил во вчерашнем утреннем бою прорвавшийся на
огневую позицию немецкий танк... Да и от роты осталась горстка бойцов; ее
свели во взвод, который возглавил сержант Чернега.
Много минометчиков полегло за эти дни. Убит и старшина Евсей Ямуга,
тяжело ранен старший лейтенант Бутынин... А у сержанта Чернеги, пусть и
подбил он гранатой немецкий грузовик да вооружил всех уцелевших бойцов
воронеными автоматами германского производства, заметно поубавилось прыти.
Темное лицо его стало сероватым, еще более скуластым, а в воловьих глазах
погасла всем знакомая наглинка. Будто и разговаривать разучился сержант:
раньше не в меру болтлив, мастер на острое словцо, сейчас он объяснялся с
солдатами только языком приказа и команд, да так, будто постоянно сердился
на всех.
Окопная ячейка Алеся Христича была самой крайней на льняном поле.
Вырыл он ее, как и было приказано, в полный профиль, точно по своему
росту. Хорошо замаскировал бруствер, выдолбил в передней стенке ниши для
гранат и ступеньку для ноги. Справа его окоп не имел соседей, зато слева
вытянулись в цепочку окопы товарищей, чуть заметно выступая вперед, к
речке. Сержант Чернега, ячейка которого была где-то еще левее, когда все
они вчера вечером закончили устилать свежую землю на брустверах стеблями
льна, приказал было соединять окопы ходом сообщения - пусть даже мелким,
чтоб можно было пробираться по нему полусогнувшись. Но когда, начав
долбить сухую землю, сам почувствовал, что сил уже не осталось, отменил
приказ, однако строго напомнил - всем быть начеку, хотя находились они не
на самом переднем крае, а в тылу, имея задачу прикрывать лес, который
темным серпом огибал цветущее льняное поле. В том лесу, по слухам,
располагался штаб генерала Чумакова, а воинские части подчиненные штабу,
сдерживали врага в нескольких километрах впереди.
Положив на дно окопа шинельную скатку и вещмешок, постелив сверху
сложенную вчетверо плащ-палатку, Алесь удобно расположился для отдыха.
Заступать ему на боевое дежурство - наблюдать за берегом речки, за дорогой
и прислушиваться к шумам ночи - предстояло под утро, поэтому была
возможность поспать. Он мерно задышал, баюкая себя и стараясь не
вспоминать о "расстреле", ибо тогда, как это уже не раз было, прощай сон.
Стоило даже краешком памяти прикоснуться к тому страшному дню, как сразу
же видел себя на краю могилы, а перед собой - бледные, испуганные лица
красноармейцев с винтовками в руках. И тогда мысль Алеся начинала
судорожно метаться в поисках спасения... Чтобы избавиться от такой муки,
да и опасаясь, как бы не тронуться умом, он старался отвлекаться. Сейчас,
например, с похвалой думал о Чернеге, который отменил приказ о рытье хода
сообщения между стрелковыми ячейками. Ведь все равно задерживаться здесь
долго не придется. Сзади них, в двухдневном пешем переходе, - Смоленск.
Так зачем войскам торчать в чистом поле, если можно укрыться за каменные