"Микки Спиллейн. Кровавый рассвет ("Тайгер Мэнн" #02)" - читать интересную книгу автора

Он отхлебнул свой мартини и ухмыльнулся:
- Я знаю, почему тебе дали такое безумное прозвище...
- А вот и нет. Мой папаша окрестил меня Тайгером. Это не кличка.
- С ума сойти! Однако к делу. Зачем ты здесь?
- Габен Мартрель! - ответил я.
Они обменялись быстрыми взглядами, и вся их веселость куда-то исчезла.
- Ты что-то крупно играешь, Тайгер, - сказал Дэйв. - Они этого парня
держат за семью замками и будут держать. Никто к нему не пройдет, кроме
наших разведчиков, пока он не расскажет все, что должен рассказать.
- Это меня и занимает.
- Что именно?
- Например, что ему мешает заговорить. Он может получить политическое
убежище и не разглашая особых тайн.
- Понимаешь, на эту тему нам ничего не сообщили, но я слышал...
конечно, не из официальных источников, что сам он очень хотел бы
высказаться.
- Ну и пускай говорит.
Они опять переглянулись.
- Ты что-то проведал?
Дэви наклонился ближе к столу:
- Что?
- Имя Габена Мартреля уже появлялось в газетах несколько лет назад. Ты
проверял, по какому поводу?
- Нет. Наши эксперты знают его по официальным каталогам и по
политическим выступлениям. Он всегда был глубоко в тени. Но в последние годы
стал выдвигаться, потому что правительство сместило многих лидеров. Он стал
ответственным за африканские и панамские инциденты. Больше о нем ничего нет.
- Придется еще немного покопаться в грязи, дружище.
- Ты что-то уже раскопал, Тайгер. Что это?
- Может быть... Я точно помню, что его имя уже появлялось в газетах.
Северн откинулся на спинку стула, посмотрел на меня и кивнул:
- Если так, то я это найду!
- Хорошо, посмотрим завтра вместе.
Принесли ужин, и мы принялись за еду. Уолли Гиббонс казался
взволнованным. Когда его глаза встречались с моими, тут же опускал их в
тарелку. Он был бродвейским репортером, писал статьи о музыкальных шоу и
ревю. Его деятельность строго ограничена скандалами в сфере звезд, звездочек
и жизнью полусвета.
В начале девятого мы простились, и когда я, усадив их в такси,
отправился по Бродвею в контору Эрни Бентли, то чувствовал, что у меня на
душе скребут кошки. Я знал, что застану Эрни, так как он уходил в работу с
головой и время для него не имело значения.
Во время войны Эрни участвовал в Манхэттенском проекте, демобилизовался
в сорок шестом и работал в химическом отделе крупной нефтяной компании до
тех пор, пока Мартин Грейди не вспомнил о его изобретательских талантах.
Хорошая зарплата и свобода действий сделали для него больше, чем
правительственная поддержка. Если дело доходило до важных событий, подобных
нынешнему, он оказывался единственным человеком, который мог с легкостью
волшебника сотворить из воздуха все - начиная от документов и кончая
новорожденным младенцем.