"Соня Сойер-Джонс. Крыса-любовь " - читать интересную книгу автора

потеряла мужа, а потом смысл жизни.
Я не оговорилась. С мамой так и вышло. Она все никак не приходила в
себя после папиной смерти, и я как будто лишилась обоих родителей, а не
одного. Мы перестали быть мамой и дочкой. Мы стали просто двумя женщинами с
общим домом и общим телевизором. Больше у нас ничего общего не было. Кроме
того, что нам обеим разбил сердце один и тот же мужчина.
Я знаю, что маме пришлось очень тяжело, и ей хотелось навсегда
закрыться ото всех. Но в книжках пишут, что потеря отца в моем возрасте -
травма, которая будет сказываться всю жизнь. Поэтому мама знала, что ради
меня ей придется устраивать что-то вроде приемных часов.
Мама честно пыталась это делать, но папа оставил после себя слишком
большую пустоту. Надо было знать его, чтобы понять какую. Он был нашим
солнцем, а мы лишь вращались вокруг него. Все лучшее в нашей семье шло от
него. Он приносил домой сюрпризы в карманах и чудесные истории в голове. А
по вечерам, когда мы вместе сидели за столом, он брал нас с мамой за руки и
говорил, как сильно любит нас обеих.
Собственно, я всего лишь хотела сказать, что после папиной смерти Триш
и Марджи всегда были рядом и что это они вытащили нас с мамой. С тех самых
пор и повелось, что каждую пятницу мы вчетвером, сбросив туфли, едим
гуакамоли, а со стены на нас смотрят фотографии маминых клиентов.
Стена сплошь увешана глянцевыми черно- белыми снимками актеров и
писателей; все фото - одного формата (A4) и приколоты ровными рядами. Все
женщины ослепительны, все мужчины загадочны. Некоторые снимки висят в
конторе целую вечность. На стене никто не стареет. (Вот что значит хорошее
освещение!)
Пока Триш копалась в картотеке ("Точно здесь... на "П" - "Пино-Нуар"...
цыпа-цыпа... ха-ха!"), Марджи послала воздушный поцелуй седовласому актеру в
верхнем ряду - Джонатану Ричардсу.
- Привет, душка Джонни! - сказала она. - Ты все такой же красавчик!
- Он же, наверное, совсем старый, - удивилась я. - Неужели еще
снимается?
- Не глупи, дорогая, - ответила мама. - Джонни давно умер.
- Но он был трудяга. - Марджи послала снимку еще один поцелуй. - Ни
единое шоу без него не обошлось. Умница. Даже помер в понедельник, чтобы не
пропустить воскресную тусовку.
- За Джонни! - предложила мама, когда Триш, выудив бутылку, подлила ей
вина.
- Может, убрать его фотографию? - ляпнула я.
Взад-вперед метнулись взгляды, быстрые и таинственные.
- В смысле... - забормотала я, - раз он умер...
- Он не умер, - доверительно сообщила мама. - Для нас не умер.
- У него просто антракт! - хором произнесли "девочки".
Вполне в их пятничном духе. Обычно я легко сношу подобные штучки. В
конце концов, мама и "девочки" - моя единственная семья. Но весь тот день я
общалась с чокнутыми - сперва с Шейлой, потом с Софи, потом с Гордоном
Стори. И у меня иссяк запас терпимости к сдвинутым. Мне о многом надо было
подумать: о прикрытой рубрике, о неудачной встрече с психотерапевтом, а
может, и о нас с Хэлом...
- Джули, как там твой роскошный? - поинтересовалась Марджи. - Почему
его не видно? Приводи его сюда как-нибудь в пятницу!