"Маргарита Сосницкая. Четки фортуны " - читать интересную книгу автораоднокомнатную сняла!
- Зачем? Когда надо, приезжай ко мне. Отдохнешь как человек, полежишь, почитаешь. - Как человек? В этой-то конуре собачьей? Это был уже удар тяжелой артиллерией по гордости и престижу бытия Андрея Ивановича; он погладил заскорузлой рукой вагонку на стенах - сам ее прилаживал, вспомнил свои бесприютные ночлеги на скамейке, после которых этот угол показался ему уголком для оскорбленных чувств. - Знаешь что? А пошла бы ты отсюда, шлюха продажная! На каждом углу такие... Ксюша вскочила со стула, будто бы он был электрическим: - Шлюха? Я? - прошептала она побледневшими губами, и глаза ее налились слезами. Ей стоило немалого усилия сдержать их. - Дармовщик бесстыжий! Забыл, что мужик со времен каменного века всегда был добытчиком! И меня за то, что я об этом напомнила, так... Вот она, благодарность за все сокровенное, что поимел от меня! Даром! Потому оно и не ценится! Нет! Не даром! За это мозолями на моих нежных ручках уплочено. - Она вытянула перед собой ладони. - Да разве ты уважишь, халява?!! - хлопнула дверью и бешено застучала каблучками по ступенькам. Выдыбов выбежал за ней: остановить, исправить, как же он теперь, без ее любви? Но затормозил на первой же площадке: любовь за деньги - как низко! - Да видел я тебя в гробу! - прокричал он со злостью и негодованием в лестничный колодец, и от крика напряглась и покраснела его дряблая шея. Слышала ли это напутствие синеглазая красавица Ксюша? Всю обиду она вгоняла в удары каблучков, чуть ли не высекающих искры из ступенек, и почти - Ноги моей здесь больше не будет! Кто уважит ее красоту? Кто утешит обиженную женственность? IV В царстве Черного эроса И Андрей Иванович утешал ее в гробу. Ночью, во сне. Она лежала в белом венке из мелких бело-голубых лилий, в белом шелковом платье, мягко облегавшем упокоенное тело со смиренно скрещенными на груди восковыми пальцами и тонкой свечой меж них. От пламени свечи тепло растекалось по ее телу, и от свечи же передавалась ему мягкость. Андрей Иванович подошел и бережно взял ее руку - рука была чуть тепла и совершенно покорна. Он наклонился и поцеловал ее, отчего дыхание захлестнула горячая волна нестерпимой нежности; он стал целовать всю руку до плеча, затем осыпать усопшую поцелуями с головы до ног, и она, бездыханная, была безжизненно покорна, как он того хотел от нее всегда и как было в золотую пору их свиданий. Андрей Иванович закатил глаза, он видел губами, ладонями изгибы, выпуклости и впадины ее тела, вот он уже вытянулся рядом с ней в гробу, терзая (но ведь она бесчувственна?) ее ласками и объятиями; он не заметил, как от свечи, выпавшей из рук, загорелось платье. Огонь объял, окутал их обоих, и он проснулся со сдавленным криком ужаса и любовного удушья. Кое-как добрался до окна-амбразуры, открыл и, глотая рывками мутный городской воздух, уставился в небо. Ночь была бледна и беззвездна. Ксюшка |
|
|