"Освальдо Сориано. Ни горя, ни забвенья..." - читать интересную книгу автора

- Выходи, тебе говорю!
- Ты с ума сошел.
Суприно выскочил из машины и, обежав ее спереди, рванул на себя дверцу,
за которой испуганно сжался Гульельмини. Интендант уцепился левой рукой за
руль, а правой хотел было прикрыться, но не успел, Суприно нанес ему удар в
лицо с такой силой, что тот сразу потерял сознание и безжизненно повалился
на сиденье. Ухватившись за волосы, Суприно вытащил интенданта из машины на
обочину, приставил к голове пистолет и выстрелил. Гульельмини вздрогнул в
предсмертной конвульсии и застыл. Не теряя времени, Суприно подтолкнул труп
к краю кювета, перевернул его так, что тот сполз по откосу и погрузился в
грязную, поросшую травой жижу.
Затем Суприно вернулся к машине, сел за руль, свернул с обочины и дал
газ. По радио теперь уже пел другой певец - Риверо. Партийный вожак спешил.
Спидометр показывал сто сорок километров. Чтобы боковой ветер не сносил
машину в сторону, приходилось все время подаорачивать руль влево.
Неожиданно для себя Суприно чихнул. В голове промелькнуло:
"Простудился, в штабе наверняка аспирин найдется".

Свернув с шоссе, Хуан и сержант Гарсиа медленно продвигались по
проселочной дороге. Отлетавшая от колес грязь оседала на брызговиках.
Крутить педали становилось все труднее и труднее.
Дождь кончился. По голубому небу опять поплыли белые облака,
порозовевшие в лучах восходящего солнца. Дул легкий западный ветерок. К телу
липли насквозь промокшие рубашка и брюки, отчего становилось холодно. Ехали
молча.
"Бычка" они увидели, когда подъезжали к воротам загона для скота. Он
стоял возле ангара. Одна дверца была открыта и болталась на ветру. В самом
ангаре горел свет. Они слезли с велосипедов и дальше пошли пешком. Только
заглянув внутрь помещения, Хуан быстрыми шагами направился к овсяному полю,
которое служило взлетной полосой и на котором сейчас стоял самолет. За ним
едва поспевал Гарсиа. Поравнявшись с "Бычком", они увидели вдребезги
разбитый ветровой козырек и пулевые пробоины на фюзеляже. Отпрянув, Хуан
поскользнулся, но не упал, а мягко приземлился на выставленные вперед руки.
Старавшийся ему помочь сержант заметил побледневшее, растерянное лицо Хуана.
Вставая, тот прохрипел, закрыв лицо руками:
- Они его убили, сволочи! Убили!
Он хотел было шагнуть вперед, но не смог и как-то странно осел набок.
От самолета донеслись еле слышные слова:
- Еще нет, брат... Еще нет...
- Сервиньо! - радостно закричал Хуан и пополз, не в силах вытащить из
грязи ни рук, ни ног.
Гарсиа с искаженным от боли лицом наблюдал за этой сценой. Уже у дверцы
Хуан услышал:
- Достань мне бутылку, брат... Ничего не вижу... - шептал Сервиньо.
Лицо его было в крови, глаза заплыли.
- Сервиньо... Что с тобой, старина?
Опершись руками о приборный щиток, пилот слегка повернулся и сказал:
- Они меня подкараулили...
Хуан, найдя под сиденьем почти пустую бутылку с можжевеловой, поднес ее
к губам Сервиньо. Пилот, разомкнув склеившиеся от запекшейся крови губы,