"Орест Сомов. Приказ с того света" - читать интересную книгу автора

моряк, - особливо когда паруса все убраны и когда
спрятаться можно только под ванты или под грот-бом-брам-
брасс.
- Хорошо и пехотному офицеру на походе, - подхватил
молодой гвардеец, сын хозяев, - особливо если идешь не по
петергофскому шоссе, а по какой-нибудь проселочной
деревенской дороге. Промочит тебя до костей, и ноги уходят в
грязь по колено.
- Да, не худо и кавалеристу, - примолвил один улан,
покручивая усы свои, - сверху то же, что и вам, господам
пехотинцам, а снизу того и жди, что лошадь или увязнет, или
поскользнется и отпечатает формы твои в вязкой глине.
- Я помню одну такую грозу, заставшую меня на дороге в
Германии, - сказал один неутомимый охотник путешествовать и
рассказывать, смотревший в окно и обернувшийся к нам с
скромною улыбкою самодовольствия. - Гроза и повесть о
духах, которую слышал я вслед за нею, слившись в мыслях моих
с развалинами старого замка, который я видел в тот вечер,
всю ночь меня тревожили самыми странными и непонятными
снами.
- Ах! расскажите нам повесть о духах, - подхватила
хозяйка, желая чем-нибудь занять гостей своих.
- Повесть о духах! повесть о духах! - вскричали девицы и
за ними все гости почти в один голос.
Путешественник подвинул кресла к круглому столику, за
которым сидели дамы, сел, обвел глазами все общество, как
будто бы желая измерять на лице каждого слушателя степень
внимания, какую он готовил для чудной повести, очистил голос
протяжными "гм! гм!" и начал свой рассказ:
- Лет несколько тому, возвращался я из Франции в Россию,
чрез Мес, Сарбрюк, Майнц... и так далее. У меня была
крепкая, легкая и укладистая коляска, со мною
веселый товарищ, француз, отставной капитан наполеоновской
службы, ехавший в Россию отведать счастья и употребить в
пользу сведения и дарования свои в том звании, которое он
называл л'утшитёль. Он... позвольте мне в коротких словах
рассказать о нем. - И не дожидаясь согласия или несогласия
слушателей, рассказчик мой продолжал:
- Он облетал почти всю Европу за Наполеоновыми орлами:
прошел даже Россию до Москвы, но оттуда насилу унес голову с
малыми остатками большой армии. Часто, в коляске, для
прогнания скуки спорил он со мною о минувшем своем идоле и
упорно доказывал, что разрежение рядов французской армии
было следствием особых соображений Наполеоновой стратегии.
Со всею французскою самонадежностью уверял он меня, что
знает совершенно и свободно изъясняется по-итальянски, по-
испански и по-немецки, и, вероятно, только знавши, что я
русский, не прибавил к тому языка российского. Впрочем, хотя
он и выговаривал ик мак и макенэй, но все-таки немного лучше
знал немецкий язык, нежели те из его земляков, которые в