"Владимир Рудольфович Соловьев. Русская рулетка (fb2) " - читать интересную книгу автора (Соловьев Владимир)

ВОЖДЕЛЕННЫЕ ПАЙКИ - ВЕХИ ИСТОРИИ

Дед был в партии пятьдесят лет и гордился этим, сейчас я понимаю, что он был прав. Он гордился не членством и не идеологией, а прожитой жизнью, за которую его нельзя было не уважать. Оставив зажиточную еврейскую семью, он уходит в четырнадцать лет на завод, рабочим, потом ЧОН, ранения, 20-тысячный партийный призыв, ХАИ, жизнь в авиации, война, награды, работа, любовь на всю жизнь к одной женщине, золотая свадьба, прекрасные дочери, внуки, друзья, и ни одной отсидки, хотя в 30-х и 50-х подбирались близко, но сослуживцы не сдали. Деда хоронили все Фили, и до сих пор я встречаю много людей, для которых важно, что я внук Шапиро. О нем ходили легенды, как во время войны он каждое утро начинал с построения личного состава и, проходя, тыкал пальцем в щеки, так как если опухали от голода, то оставалась ямка, многие кормили своими пайками семьи, а сами недоедали, и дед выбивал для них доппитание. И как на аэродром сел бомбардировщик и пилот потерял сознание, а самолет двигался по направлению к другим машинам, тогда дед вскочил на подножку "виллиса" и крикнул: "Гони!" - и они догнали самолет, и он вскочил по крылу к фонарю и ударом кулака разбил его и остановил самолет, за что получил орден. А сколько историй он никогда не рассказал, потому что был секретным и до конца своих дней боялся, что нельзя и что за ним придут, и лишь после его смерти подокументамяузнал, что он что-то делал и во время Ялтинской конференции, и многое-многое другое. В каждой семье есть свои такие истории, однако, возвращаясь к прозе жизни, на закате деду от советской власти перепал золотой значок "50 лет в партии", персональная пенсия аж в 120 рублей и мечта всех советских домохозяек - продовольственный паек.

Пустые прилавки и набитые холодильники, вечные проблемы женщин того времени, где бы достать продукты и как похудеть, уже забытый вкус сайры в масле и бычков в томате, и гордость оттого, что рыбный завтрак туриста похлеще импортных отравляющих веществ. В ресторанах ты не заказывал, а соглашался с оставшимся списком блюд, заплатив за вход официанту сумасшедшие деньги, чувствуя себя при этом уже изменником родины.

Качество продуктов определяло положение на социальной лестнице. В нашем классе училась Алла Исумер, ее папа Борис не мучился наличием образования, но у них дома было все, вплоть до Кобзона надень рождения, хотя это, скорее всего, легенда. Борис Исумер относился ко мне хорошо и, угощая меня неведомыми по красоте и вкусу продуктами, объяснял суть своего существования. Товарищ Исумер был хорошим, честным человеком и работал где-то на базе, через которую шли товары в продовольственные "Березки", он принципиально не воровал, а наличие феноменального достатка объяснял просто: "Это у них есть усушка, утруска и допустимый бой, - для нас это чистая прибыль". У Алки дома было все - бананы в шоколаде, ликеры "боллс" неимоверных вкусов и цветов, нарезки, сыры, фрукты.

Еда была даже мерой взятки. Помню, как на военной кафедре Института стали и сплавов майор Вощанкин потребовал от меня добыть балык осетровых рыб, и я не смог решить эту задачу иначе, как купив требуемый дефицит в ресторане "Академический" напротив.

Но паек - это было не разовое вливание, а статус. В него входили лосось в банке, икра красная, икра черная, гречка, сервелат и прочая. До сих пор вспоминаю это унижение со смешанным чувством, как дед радовался, что кормит семью, и был прав, деньги значили меньше возможностей.

Удивительно, когда в конце 80-х я преподавал в школе, параллельно учась в аспирантуре, то пайки по-прежнему были, и неплохие, а еще замечательно работал школьный буфет и можно было прикупить мяса, в котором были не только жилы и кости, как в том товаре, что валялся в магазинах в окружении ливерной колбасы за 56 копеек, от вида которой даже бродячих псов охватывали кишечные колики, а мы так даже ее есть научились, зажарив до корочки и залив яйцом за 90 копеек десяток.

Эпохи разделялись по воспоминаниям о еде. Дед все вспоминал какую-то колбасу 60-х в горшочках и раков, которых продавали из ларьков в дни демонстраций. Я помню недолгое обилие магазинов конца 70-х - время дорогой нефти, когда была вкусная докторская колбаса, вологодское масло и жуткий деликатес, шоколадное масло, которое так радовало вкупе с теплыми калорийными булочками за 10 копеек, с годами утерявшими вкус и выросшими в цене до 19 копеек, прикрываясь названием "кекс "Весенний", или это был кулич - уже и не вспомню. А как замечательно готовили мамы и бабушки! Какая была выпечка, какие салатики: оливье в тазике из всякой всячины, печень трески с яйцом и луком, свекла с черносливом, орехом и майонезом, а селедка под шубой, мясо по-французски, и как они гордились умением разделывать и готовить курицу, советскую, синюю (венгерская с потрохами в целлофане, запрятанными в глубины, была редкостью). А миллион блюд из картофеля, а зеленые бананы, которые дойдут в сухом и темном месте. И вдруг яркие краски Олимпиады - соки в пакетиках, нарезка финского сервелата, болгарская жвачка, новороссийская пепси-кола в удивительно мелкой таре и наш зеленющий тархун, заслуженно называемый трахуном, за мыльный вкус и самопроизвольное вспенивание в желудке.

Странно сейчас вспоминать об этом, но ведь появление по всей Москве пиццерий воспринималось как революция, вдруг стало куда пойти и что съесть, и новые времена люди ощущали по изменившемуся доступу к продуктам.

В это время я подружился с мясником из магазина в нашем доме на Филях.

Замечательный парень, виртуоз рубки, он мне помогал купить только появившийся кофе "Нестле" растворимый и венгерский сервелат колечком, то есть это уже середина 80-х, и я ощущал себя французским графом и был зван в любую компанию.

Перестройка ощущалась в первую очередь изменением режима питания, наверное, это была первая из обретенных свобод.