"Владимир Рудольфович Соловьев. Русская рулетка (fb2) " - читать интересную книгу автора (Соловьев Владимир)КАК Я НЕ СТАЛ ОЛИГАРХОМ Наш завод находился на Пятницкой улице, от Кремля по прямой совсем близко, обстановка политическая нас не очень-то и волновала, так как все обсуждения и заседания ни в коей мере не сказывались на улучшении жизни. Заваруха у Белого дома носила локальный характер и порождала море анекдотов и хихиканья. Но у нас была работа, и мир политики был бесконечно далек и непривлекателен. Так что мы обратили внимание на происходящее, только когда стали раздаваться выстрелы, а все предыдущие дни мы продолжали свое дело. Не потому, что нас не волновали судьбы демократии, просто после ГКЧП жизнь верхушки и народа оказалась совершенно не связанной между собой. Мы работали, они болтали и тащили, так что все происходящее в мире высокой политики никак нас не касалось и уж никакого доверия не вызывало. А откуда у простого советского экономиста свой завод, спросите вы, и будете правы. В 1990 году я познакомился с Колином Хэммондом. Дело было в Алабаме, я выступал на заседании ротари-клуба, рассказывал о России. Мы тогда были в моде, и считалось хорошим тоном изредка послушать о далекой стране, перспективной и подающей надежды. Надо отметить, что представление о нашей стране что тогда, что сейчас имело мало общего с реалиями, но практичный американский ум срезал углы и делал далеко идущие бизнес-выводы. Году в 1992-м я был случайным свидетелем телефонного разговора в американском торговом представительстве между неким абонентом из Техаса и сотрудником торгпредства. Некий Билл из очередной газетной статьи о жизни в России узнал, что водка стоит сущие центы, и требовал выслать ему пару ящиков на пробу. Колин не был настолько примитивен, будучи англичанином, он блистал интеллектом, для многих американцев британский акцент воспринимается как свидетельство академического образования, что не всегда соответствует действительности. Г-н Хэммонд занимался производством и продажей дискотечного оборудования и был уверен, что низкие цены на комплектующие и рабочую силу окупят все возможные риски. После предварительной разведки боем - двухнедельной поездки в Москву - мы убедились, что попробовать можно, но где искать помещения для производства и людей, было не ясно. Мой двоюродный брат Андрей работал начальником экспериментального производства какого-то академического института, и я обратился к нему за помощью. Он в свою очередь позвонил своим друзьям, заработало сарафанное радио, и потекли предложения, от которых у английского американца потемнело в глазах. Он не мог понять, почему нельзя просто позвонить в агентство по трудоустройству и найти людей, обратиться к риелторам и снять офисные и производственные помещения. Узнав, что такого просто-напросто не существует, Колин высказал кардинальное предложение - открыть свое, так как его бывшая жена в Штатах на паях с ним владеет таким агентством, а значит, некие знания и необходимый программный продукт имеется. Сказано - сделано. В Ханствилле, где-то у него на складе, пылились коробки с промоматериалом, изготовленным для открытия диско-клуба с довольно сложным для русского уха призывом: do it with pizzaz… Что можно перевести как "сделай с шиком". Очки были ну совсем черные, а надпись ну очень яркая - по степени их воздействия на наших сограждан они не уступали эффекту бус на торговой сессии с аборигенами. Привезенные багажом на самолете тогда еще летавшей компании "ПАНАМ", они были отданы оптом по цене, достаточной для оплаты в газете "Московский комсомолец" однократного объявления о том, что американское агентство по трудоустройству проводит собеседования с кандидатами. Не уверен, что тогда мы имели хоть малейшее представление о том, во что влезаем. Идея была простая. Снять офис и провести собеседования с приславшими письма, составить их анкеты и попытаться предложить кандидатов иностранным компаниям, не в особо большом количестве присутствовавшим на российском рынке. За составление анкет мы собирались брать плату, деньги были нужны, так что и компании в идеале тоже должны пользоваться нашими услугами не бесплатно. Конкуренцию со стороны УПДК мы не воспринимали, так как не очень-то много об этом и знали, да и кто из западников хотел работать с откровенно совковым наследием, а мы тут как тут - Колин со своим прекрасным британским произношением и американским паспортом, лично беседующий на разнообразных московских тусовках для иностранцев с главами представительств. Для начала бизнеса не хватало малого - офиса и регистрации. Первый офис мы сняли где-то на ВДНХ и, помню, сидели среди цветочков, а компания и вовсе не была зарегистрирована, но это никого особо не волновало, и платили мы за аренду чуть ли не ежедневно, так как инфляция была мамане-горюй, и тогда еще шутили: зайдя в троллейбус за одну цену, ты выходишь на следующей остановке уже за другую. Мы с тревогой ждали выхода первого объявления размером с боковую грань спичечного коробка. На наше счастье, почта тогда еще хорошо работала. Последовало более четырех тысяч ответов, и начался сумасшедший дом. Вечерами мы обзванивали людей и приглашали их на собеседования, а днем беседовали и брали деньги, причем, кроме денег, еще и обязательства - предоставить пять собеседований, а с кем, было еще не ясно. На ВДНХ нам уже мало было места - звучит громко, честнее уточнить, что пятнадцати метров в павильоне на ВДНХ нам уже не хватало, и мы переехали в полуподвальное помещение на Пятницкой улице. До нас там располагалось какое-то производство, дом был начала XX века, над нами жилые квартиры, и описать состояние помещения, используя нормативную лексику, невозможно. Никакой офисной мебели в стране не было по определению, но за условные деньги пожарные из какой-то гостиницы списали югославские стулья и доставили их к нам. Как принимать людей в этом жутком месте, я не понимал, но люди шли, и никто никогда не жаловался на условия. Денег приносили много - очень много, и уже через неделю мы смогли прикупить станочки, конечно тоже кем-то почти бесплатно списанные, но в полном соответствии с действующим законодательством, и приступить к выполнению ряда операций в том же помещении. Устроить советских граждан в иностранные компании было невозможно - никогда и ни при каких обстоятельствах. Вовсе не потому, что они оказались плохими специалистами, просто ни из кого из них нельзя было вытащить щипцами, что же они реально умеют делать. Самый распространенный ответ был таким: а вам кто нужен, да я все умею. Кроме этого, вид был у наших граждан и гражданок ну очень не западный, и я понял, что придется обучать искусству прохождения интервью. Мы собирали человек по тридцать, уже заполнивших наши анкеты, после чего разбивали весь жизненный и профессиональный опыт кандидатов на элементарные знания, умения и навыки, писали им резюме, понятные нашим западным заказчикам. Обращать внимание приходилось на все, так как ежедневные интервью в компаниях давали пищу для остроумия. Что в первую очередь отличало наших сограждан, так это колоссальный пессимизм и неумение улыбаться. Объяснение, что улыбка отличается от ухмылки тем, что уголки губ одновременно устремляются вверх, вызывало понимание, и после некоторой практики это даже удавалось сделать. Боюсь обидеть современного читателя, но идея об эпиляции в ту пору была чуждой, и приходилось мягко формулировать некоторые расхождения с западным опытом и намекать на необходимость наличия гладких поверхностей для нижних конечностей, открытых взору. Отдельной темой был английский язык - искренность наших сограждан вызывала восхищение. Так, во время интервью с г-ном Коханом, искавшим сотрудников в "Кока-колу", на предложение опробовать напиток милая дама заявила: "Да что вы, я эту гадость не пью!" Результат собеседования очевиден. По-английски говорили многие, проблема состояла лишь в том, что не было понимания терминов, и никогда не было ясно, где именно откроется зияющая бездна некомпетентности. Бизнестермины мы знали, а вот о чем они… Самым тяжелым был вопрос о зарплате. Ориентиров никаких, но хочется много. Причем деловая жилка уже тогда пробивалась на поверхность. Помню, как пришел заполнять анкету юноша-программист и запросил нереальные по тем временам деньги - тысяч сто долларов в год. На мой вежливый вопрос, а, собственно, почему именно столько, он искренне ответил: "Знаете, я слышал, что в Америке евреи и программисты очень хорошо получают, а я такой и есть". Гражданин в конечном итоге уехал на ПМЖ, о чем мы узнали от его приятеля, которому он недорого продал свою анкету, польза от такого действия была нулевой. Росли и развивались мы сумасшедшими темпами, как агентство, так и производство. Связи моего брата позволяли выпускать ряд деталей на стороне, часть заводов еще работала и выдавала изделия с очень приличным качеством. Оплата была всегда сдельной, но странной - от одной до пяти деталей можно было изготовить за пузырь водки, но если заказывали партию, то цена становилась сумасшедшей, ибо, значит, заказчику ну очень надо, и после получаса мата приходили к консенсусу (словечко, оставшееся в наследство от Горби). Ребята-конструкторы, которых возглавлял отец российского света Костя Пузиков и пришедшие под его начало Серега Аникин и Леша Кривошеенко, творили чудеса, и наши фонарики хорошо продавались. Деньги приходили и тут же направлялись на развитие. Бухгалтеры смотрели на меня с ненавистью и искали потерявшийся рубль, на который никак не хотел сходиться баланс, а на мое предложение заплатить его из моих карманных денег нехорошо огрызались. Мы жили в условиях дикого рынка, а у них по-прежнему правил советский бухучет, гениальное изобретение социализма, направленное исключительно на удовлетворение нужд проверяющих организаций и не дающее хозяевам компаний никакого представления о реальном положении дел. Двойные бухгалтерии были у всех не только для сокрытия доходов, но и для оперативного управления, забавно, что этот анахронизм существует и сейчас. Налоговые службы были, и общение с ними не предвещало ничего хорошего, поэтому фирмы жили до первой проверки, а потом тихо исчезали, деньги ценились наличные, безнал умирал из-за инфляции с такой скоростью, что выполнял скорее номинальную функцию. Взятки давать надо было всем по кругу, начиная от арендодателей и заканчивая любым мурлом с корочками, но размер их был крошечным. Сотовые телефоны считались атрибутикой бандита или иностранца, весили как хорошая гантеля, размером с чемоданчик, стоили десяточку в долларах, были от фирмы "Нокиа", компания-оператор МСС. Разговор по ним развивал голосовые связки, так как не слышно было ничего. Все, что относилось к корпоративному праву, было в полном отрыве от практики, и любое столкновение с властью оставляло брезгливое воспоминание. Мы жили в параллельных мирах. Росли быстро, но без использования кредитных денег, так как получить их было невозможно да и негде. Новости воспринимались с иронией. Политическое противостояние проходило по линии - коммунист или нет. Демократами были все, кто не коммунисты, но что такое демократия, не знали, хотя нутром чувствовали, что это антисоциализм. Как стало ясно позже, ответ неправильный. Дискуссии не велись, поскольку их и на экране было сколько хочешь, причем лица дискутирующих не вызывали доверия, так как все разговоры приводили только к ухудшению жизни. Есть было настолько нечего, что приходилось организовывать питание и продовольственные пайки для сотрудников. Через знакомого я закупал для всех ящики огурцов, помидоров, теплый хлеб и символ того времени - куры гриль. Складирование даже на несколько часов всего этого добра в полуподвальном помещении приводило к мощным крысиным атакам, которые мы отбивали как могли, хотя довольно часто побеждали животные, и покусанные огурцы доставались помойке, где тут же оприходовались бомжами. Крысы в центре Москвы были повсюду, перебегали дорогу наравне с пешеходами, и дамы даже стали к ним привыкать, а газеты пестрели жуткими рассказами о метровых мутантах, питающихся бомжами в московских подземельях. Замоскворечье выглядело трущобами Петербурга Достоевского, все постепенно ветшало, а мы продолжали работать и верить, что все будет хорошо. Наши рубли не волновали, а вот доллары открывали невероятные возможности. Их было мало, и они были желанны. Но за ними охотились бандиты. Иногда я себя ощущал наивным чукотским юношей, когда вокруг проскакивали партии дорогих машин, фуры, забитые электроникой и дорогой мебелью, но в магазинах они не всплывали. Кому они доставались, знали все. На вопрос моего американского партнера, а почему мы этим не занимаемся и кто потребители, я не мог дать убедительного ответа. Точнее, мог, но ему пришлось бы выслушать занудную лекцию о вреде коррупции, а эти иностранцы прямо как дети. Они не способны понять, что не может наш человек заниматься гражданами, пока не прикроет свою голую задницу и своих близких. С подобной психологией я сталкивался много раз. А однажды чуть сам не стал членом правительства. Случилось это благодаря моему знакомству с академиком Станиславом Шаталиным. На заводе работал водителем Валерий Корнеев, мастер золотые руки, который пососедски помогал побороть разнообразные автомобильные болезни японскому "коню" Дмитрия Рыжкова - замечательного хоккейного журналиста. Дмитрий дружил с академиком, сошлись они на спартаковской теме и могли обсуждать игру любимой команды часами. Как-то раз меня пригласили на эти посиделки в квартиру Шаталина на набережной. Станислав был уже очень болен, дышал тяжело, одним легким, но спорил мастерски и очень эмоционально. Постепенно от спорта мы перешли к работе, и я рассказал о своем заводе и агентстве. Учитывая мой опыт работы и проживания в Штатах, мне казалось, что изменения в стране возможны только благодаря активному развитию малого и среднего бизнеса, как залога постепенного роста среднего класса - естественной социальной опоры демократии. Поскольку я был знаком с государственными и частными программами по поддержке такого рода начинаний, то Шаталин загорелся идеей создать нечто подобное и у нас. Идея была абсолютно тривиальной - упрощенные регистрация, бухучет, налогообложение, доступный небольшой стартовый капитал, конечно, все это коррелировалось с типом деятельности, оборотом и числом работающих. Надо отметить, что в это время именем Стаса пользовались многие его ученики, что не вызывало у него никакой радости, но он был слишком слаб уже физически, чтобы с этим бороться. Стае взял тайм-аут, а потом вышел на связь, и по его рекомендации я встречался с рядом видных тогда государственных деятелей. После того как я подробно растолковал, что именно я имею в виду, мне сказали, что все это здорово и можно попробовать и на российском и на московском уровне, но надо спешить, поскольку подобного рода идеи высказываются другими людьми, а под такую благотворную идею можно взять и особнячок в центре Москвы и выбить автомобильный парк, ну и конечно, освоить пару международных грантов, добиться необходимого финансирования - непосредственно о помощи малому и среднему бизнесу мой советчик не упоминал. После беседы я поехал к Стасу и поблагодарил его, но отказался от всякого дальнейшего продолжения общения с его контактами. Ощущение гадливости не покидало меня пару недель, и я понял, что работать вместе с чиновниками - это как бороться со свиньями: через пару минут уже не разберут, где ты, а где хрюшки. Идея решить свои проблемы за счет государства меня не привлекала, может быть, потому, что предел материальных мечтаний советского человека того времени для меня уже был реальностью. |
||
|