"Александр Соловьев. Рассказы и повести" - читать интересную книгу автора

ним пиво обсуждали. Он засекреченный, поэтому назовем его условно
Архимедом. А зарплата маленькая сейчас не только у настояших
ученых. Я узнал это совершенно случайно, когда он попытался за
пиво расплатиться старыми деньгами и бармен чуть его не прибил.
Но это было потом.
А после пятой кружки Архимед стал об'яснять мне про
дедуктивный метод. Он газетку утром купил, а там стоит
сегодняшняя дата и 1985-ый год! Поскольку это газетка одного
научного общества (мы о них ничего не знаем, но некоторые до сих
пор живы), он решил, что эта дата - научно установленный факт из
последних достижений современной науки. (А не ошибка
полиграфического эксперимента).
А дальше стал рассуждать дедуктивно-логически о том, какое,
значит, сейчас время на дворе и в прилегающих заведениях. Про
деньги он первым делом сообразил, поскольку у него старых много
было. Ему за крупное открытие, сделанное как раз в те времена,
большущая премия полагалась. А дошла она до него только недавно.
(знать-то банки его деньги все это время прокручивали). И дошла
она до него без индексации и, естественно, в купюрах 85-го года.
На его протесты ему сказали, что так и должно быть. Он тогда не
понял почему, а сейчас все встало на свои места.
А дальше - больше. Архимед после седьмой кружки поделился со
мной, что завтра по многолетнему пятилетнему графику его
лаборатория должна идти на овощную базу. От лаборатории ничего не
осталось - все кроме Архимеда разбежались. Кто в коммерцию, кто в
заграничную науку. Но парткому ведь это не об'яснишь. Партком в
таких случаях ничего не желает понимать, поскольку шефская помощь
овощной базе - политическое дело международного значения.
Так что придется некоторым завтра, для обеспечения
стопроцентной явки на базу, вместо себя посылать на барахолку
торговать своих детей. А некоторым придется срочно из-за границы
прилетать. Из-за океана можно только самолетом успеть к 8-ми утра
прибыть на базу в рабочей одежде. Хотя он уверен, что один из
сачков, окопавшийся в Австралии, купит билет на параход. Поэтому
просил меня подстраховать. Обещал два кило морковки.
После девятой кружки он стал уговаривать меня сходить за
него в воскресенье вечером в Добровольную Народную Дружину.
Обещал включить меня за это в соавторы последнего открытия со
сложным названием. Он, оказывается, панически боится темных улиц.
Как увидит темную улицу, так у него от страха экстренная нужда
возникает. А бежать некуда, все общественные туалеты закрыты, да
и руководитель запрещает с маршрута уклоняться... (Спасибо..., и
лично родному..., за заботу! Что пытают лишь раз в месяц).
После десятой он признался, что любит маршировать на
демонстрациях с каким-нибудь портретом под духовой оркестр. Ему в
это время несколько совершенно блестящих идей пришло, которые в
нормальных условиях ни в жизнь бы не появились. Жаль только, что
демонстрации редко бывают. Могли бы, например, и 8-го марта
сделать, все-равно в этот день библиотеки не работают.
Потом события стали развиваться головокружительно. После