"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 8" - читать интересную книгу автора

дворянином Татищевым. Татищев: "Ты, Лев, еще очень молод; ты говоришь все
неправду, ты лжешь". Сапега: "Ты сам лжешь, холоп, а я все время говорил
правду; не с знаменитыми бы послами тебе говорить, а с кучерами в конюшне,
да и те говорят приличнее, чем ты". Татищев: "Что ты тут раскричался! Я всем
вам сказал и говорю, и еще раз скажу и докажу, что ты говоришь неправду".
Тут Сапега обратился к боярам с жалобою на Татищева, и те велели последнему
замолчать. Но когда Сапега, чтоб уклониться от споров о Ливонии, сказал, что
не имеет никакого полномочия говорить о ней, то Татищев не утерпел и снова
закричал: "Не лги, мы знаем, что у тебя есть полномочие". Сапега отвечал:
"Ты, лжец, привык лгать, я не хочу с таким грубияном ни сидеть вместе, ни
рассуждать об делах". С этими словами он встал и вышел. Послов польских
задерживали нарочно, ибо ждали шведских. Наконец шведские послы, Гендрихсон
и Клаусон, приехали, и их нарочно провезли мимо дома, который занимал Сапега
с товарищами. Польским послам бояре объявляли, что Карл шведский уступает
царю Эстонию и сам поддается Москве, а шведским послам было объявлено, что
Сигизмунд уступает царю часть Ливонии, если только Борис будет воевать с
королем; этим объявлением думали испугать шведов и принудить их к уступке
Нарвы; но шведы не поддались и настаивали, чтоб последний договор был
сохранен ненарушимо. Вследствие этих переговоров Сапегу держали до августа
1601 года и наконец заключили с ним двадцатилетнее перемирие, причем в
грамоте не написали Сигизмунда шведским королем. Сапега уехал озлобленный,
вменяя себе, впрочем, в важную заслугу то, что успел порвать связь Годунова
с Михаилом, воеводою волошским, который домогался польского престола и
заключил было тайный союз с царем, обещавшим помогать ему в его предприятии.
Взять с короля присягу в соблюдении перемирия отправились бояре Михаила
Глебович Салтыков-Морозов и думный дьяк Власьев. Когда они приехали в Литву,
то им объявили, что король при войске в Ливонии и чтоб они ехали к нему в
Ригу; на это Салтыков отвечал приставу: "Ты нам сказываешь от себя, что нас
хотят везти к Жигимонту королю в Ливонскую землю Двиною рекою в судах, но мы
того и слушать не хотим: великий государь наш прислал нас к государю вашему
с великими делами, а на посольстве велел нам быть у государя вашего в Короне
Польской или в Великом княжестве Литовском, в котором городе государь ваш в
то время будет; а в Ливонскую землю нам не хаживать, того себе и в мысли не
держите, хотя бы король над нами и неволю какую велел учинить, то и тут нам
мимо царского приказа ничего сделать нельзя". Паны прислали к послам грамоту
с сожалением, что они так долго принуждены будут ждать, причем складывали
вину на самих послов, зачем они поторопились приехать, желая поскорее взять
с короля крестное целование, и при этом паны употребили выражение, что будут
бить челом королю о послах. Салтыков отвечал: "Таких бы непригожих и гордых
слов паны-рада вперед к нам не приказывали, тем доброму делу порухи не
чинили: идем мы от великого государя к государю вашему по прежнему обычаю, а
не для того, чтоб нам перемирье у государя вашего крестным целованием
утвердить. Великому государю нашему то перемирье не нужно, и спешить нам
было нечего; нынешнее перемирье Короне Польской и Великому княжеству
Литовскому больше нашего надобно, потому что у вас многие недруги и войны
частые, да у вас же божие посещение, хлебный недород, а у великого государя
нашего божиею милостию и его государским счастием недруга никакого нет,
отовсюду его царским премудрым разумом и бодропасным содержательством и
храбростию великим государствам его прибавление и расширение; а нынешнее
перемирие великий государь наш велел учинить по своему царскому обычаю,