"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 6" - читать интересную книгу автора

променять их на незнатных литовских; бояре говорили: "Какая прибыль пленных
не отпустить и своих не взять? Ведь они люди, и если люди, так смертны;
были, да не будут - и в том какая прибыль? А Гомель - отчина государя
нашего, и королю за собою зачем чужое держать? У вашего господаря в плену
добрые люди, а у нашего - молодые, да зато их много: так бы на большинство
натянуть, меньших людей больше взять. В больших душа и в меньших душа же,
обои погибнут - и в том какая прибыль для обеих сторон!" Послы никак не
соглашались и требовали также, чтоб великий князь разорил городки,
поставленные им во время войны на своей и на Литовской земле. Согласились,
что пленным свободы не будет, что Гомель останется за королем, а новые
городки, Заволочье и Себеж, - за великим князем; но после этого начались
споры относительно границ волостям; тут уладиться не могли, переговоры
рушились, послы уже откланялись великому князю, но перед самым отъездом
сказали приставу: "Захотят бояре еще делать, и мы с ними хотим делать; а
государевым здоровьем у нас хоромы теплы и кормов много, можно нам мешкать
за государевыми делами, только бы дал бог дело сделалось". Пристав сказал об
этом боярам, послов опять позвали на совещание, и наконец уладилось,
заключили перемирие на пять лет, от Благовещеньева дня 1537 до
Благовещеньева дня 1542 года.
В Думе прямо объявили о необходимости заключить перемирие с королем,
чтоб иметь возможность поуправиться с Казанью и Крымом. Одним из первых
распоряжений правительства по смерти Василия было отправление сына боярского
Челищева в Крым с известием о восшествии на престол Иоанна. Челищев должен
был бить челом Саип-Гирею, чтоб пожаловал нового великого князя, учинил его
себе впрок братом и другом, как великий князь Василий был с Менгли-Гиреем;
посол должен был также сказать хану: "Если дашь шертную грамоту, то большой
посол, князь Стригин-Оболенский, уже ждет в Путивле с большими поминками и
немедленно пойдет к тебе". Но, суля неопределенно большие поминки за шертную
грамоту, Челищев по-прежнему не должен был ничего давать в пошлину, не
должен был давать клятвы, что великий князь будет присылать хану поминки
уроком.
В генваре отправлен был Челищев в Крым, а в мае татары уже разоряли
русские места по реке Проне, но были прогнаны. Скоро, однако, в самом Крыму
встала усобица между ханом Саип-Гиреем и старшим по нем из Гиреев-Исламом;
Орда разделилась между соперниками, и это разделение было очень полезно для
Москвы, ибо хотя оба хана следовали прежним разбойничьим привычкам и ни от
одного из них нельзя было надеяться прочного союза, однако силы разбойников
были разделены. Ислам дал обещание королю стоять с ним заодно на всех
неприятелей, следовательно, и на московского великого князя и в то же время
прислал в Москву с предложением союза; но разумеется, главная цель посылки
была требование казны: "Которую казну ты к Саип-Гирею послал, ту казну
пришли мне: меня царем учинил турский султан, так ему надобно послать много
поминков". В Москве действительно сочли за лучшее послать казну к Исламу,
потому что нерасположение Саипа было слишком явно: он пограбил Челищева и
всех его людей. Князь Стригин-Оболенский получил вследствие этого приказ
ехать из Путивля в Крым к Исламу с большими поминками; очень вероятно, что
Оболенский не хотел ехать в Крым, зная, что обыкновенно терпели там
московские послы, и он искал всякого рода отговорок, но та, которую он
нашел, очень любопытна для нас; он писал великому князю: "Ислам отправил к
тебе послом Темеша; по этого Темеша в Крыму не знают и имени ему не ведают;