"Симон Соловейчик. Ватага "Семь ветров"" - читать интересную книгу автора

плечо: не смей! Не смей называть меня Марусей! Когда Костя называл ее так,
это означало, что у него дурное настроение, а когда у Кости Костромина
было плохое настроение, то и вся ватага немедленно рассыпалась, и
некоторые учителя не могли даже урок вести в такие дни, только и
спрашивали:
- Да что с вами сегодня, ребята?
С первого сентября их девятый класс целиком перевели
в только что открытую на Семи ветрах новую школу, сразу прозванную
"стекляшкой", потому что она просматривалась вся насквозь, чуть ли не все
стены были из огромных толстых стекол. Как будто неизвестный архитектор
нечаянно выразил дух Семи ветров:
все насквозь просматривается, все продувается. Сквозняк!
С непривычки семьветровские сильно тосковали в новой школе. Они с
детства обожали тайные уголки, закоулки, укромные темные местечки, с
детства была у них одна забота: куда бы спрятаться? А в этой "стекляшке",
с ее широкими коридорами и прозрачными классами, никуда не спрячешься, и
даже если на задней парте тайком книгу достанешь почитать, то директор
вполне спокойно углядит тебя с твоей книгой прямо из коридора. Впрочем,
читать семьветровские не особенно любили, не было у них такой охоты, ни у
кого, и ни один из них не испортил себе зрение книгами, ни у кого не
согнулась спина от долгого сидения за письменным столом, никто в очках не
нуждался, да и вообще во врачах - здоровяки!
- Я бы, например, если бы в отделе кадров работал, я бы как? - говорил
в тот вечер Игорь Сапрыкин своему дружку Сереже Лазареву. - Я бы на
отметки смотрел.
Пришел наниматься отличник какой-нибудь - в подметалы его! Жизни не
знает! Опыта жизненного нет! А вот двоечник с аттестатом - это да, это
человек! Из какого хочешь положения вывернется, между струек прошмыгнет,
всех обдурит и после этого будет ясно улыбаться! - Игорь изобразил по
возможности ясную улыбку на своем вечно хмуром лице.
- Уехать бы отсюда подальше, - бурчал Паша Медведев - двоюродный брат
хозяина квартиры Саши Медведева - по прозвищу "морячок": у него было
пристрастие к тельняшкам и ходил он особой морской походкой, которая,
уверял он, была у него от рождения, хотя на самом деле он долго и
постоянно тренировался, чтобы при ходьбе ставить ноги широко и крепко. -
Уехать куда-нибудь... посевернее, повосточнее, а? - говорил Паша и
маленькими своими глазками смотрел на друзей прямо и строго, словно хотел
сказать: "Ну? Ответьте мне сейчас же! Только определенно!"
Но никто ему не ответил, никто и спорить не стал: посевернее так
посезсрнее, а повосточнее так повосточнее.
- Костя, ты почему все время молчишь? - спросила Маша-колдунья.
- Идеи нет, - вздохнул Костя. - Идеи нет, так чего же говорить?
Он был занят серьезной игрой: ставил на стол карандаш, откидывался на
стуле и делал губами легкое "фу!", и если карандаш падал от этого "фу!",
то Костя невозмутимо, стараясь не выглядеть победителем, ставил карандаш
дальше, примерялся и опять сдувал его.
- Идеи, ребятишки, нет никакой, - повторил Костя, внимательно
устанавливая карандаш на попа.
В этой новой школе-"стекляшке" даже идей не стало!
А летом какие блестящие идеи в голову приходили? То укатили от