"Симон Соловейчик. Ватага "Семь ветров"" - читать интересную книгу автора

еще занять в доме последнюю квартиру, не успели придумать официальное имя
новому микрорайону, как городская молва дала ему свое прозвище: Семь
ветров. Дом на семи ветрах!
Как всякое меткое слово, прозвище это сразу и навечно закрепилось за
новой частью города. Тяжелые машины натаскали сюда сотни прокатанных новым
способом стен, крыш, потолков и лестничных маршей, все это было поднято
тяжелыми кранами на высоту, уложено в определенном порядке и превратилось
в ряды девятиэтажных длинных корпусов; ряды образовали улицы и проспекты,
и стали заворачивать сюда автобусы и троллейбусы; и давно уже кварталы
закрылись от ветра, а все говорят: "Вы где квартиру получаете? На Семи
ветрах?" И в автобусе сплошь да рядом услышишь: "Вы на Семи ветрах
сходите?" А что касается ребят из нового района, то уж тут и сомнений быть
не может: их иначе и не называли, как "семьветровские".
Неуклюже, конечно, да что делать? Когда людям дают имена и прозвища, их
не спрашивают, нравится им или нет.
Пришлепнут, и ходи! Семьветровские вообще вырастали в окружении новых и
замысловатых слов: не в отдельных квартирах они жили, а в малометражках,
не в детский садик ходили, а в комбинат, летом бегали купаться не на
речку, не на озеро, не на пруд и не на запруду, а на в о д ое м неясного
происхождения. Да ладно - слова, что слова?
Пусть будет и водоем, была бы вода в нем чистая и глубокая. Но ведь за
новыми словами и жизнь новая. Семьветровские ребятишки подрастали в годы,
когда решительно все обновлялось, все было новым не только для них самих,
но и для их родителей. Новые дома, новые соседи, новая мебель, новые
телевизоры, новые деньги. И все надо достать, и все устроить, и все
приладить, чтобы не хуже, чем у людей, было.
Так получилось, что в новых квартирах на Семи ветрах и в других
подобных этому районах во всех городах росло самое первое - посчитайте,
подумайте! - самое первое поколение в истории страны, которое в детстве не
знало нужды. Ни в чем! Вырастали ребятишки, никогда не бывшие голодными,
разутыми, раздетыми, бездомными, не жившие в тесноте, не видавшие нищего
или нищету. Нищих в Электрозаводске отродясь не было, а если кто и
протянул бы руку, так, пожалуй, ему никто бы и не подал милостыню, потому
что все забыли давно, как это делается.
Всё есть у ребят из Семи ветров!
Но ведь так не бывает, чтобы все было. Кое-чего семьветровским
недоставало, хотя никто этой недостачи долгое время не замечал.
Бегло сравним детство семьветровских с детством их родителей. Родители
росли в деревне или в коммунальной квартире, под негласным надзором
множества родных, знакомых и соседей. Никуда ты не денешься, весь на виду,
в доме ли, во дворе ли. А дети их - сами по себе, никому не известные.
Шастают пацаны по Семи ветрам, - а чьи они? Ивана ли Петровича? Сергея ли
Васильевича? Кто их знает! И они никого не знают, все для них чужие, без
имени-отчества - стоит ли бояться чужих дядек? Никого они и не боятся,
любому надерзят. Повадились стекла бить в проходивших электричках, и
однажды электричка остановилась, выскочил к ним машинист - так что же они,
наутек пустились? Нет, так и стояли компанией, хладнокровно машиниста
поджидая: что скажете, дядя? Стекла бить нехорошо? А мы били? А вы видели?
Родители семьветровских, как уже говорилось, в нужде поднимались, а
госпожа Нужда - строгая гувернантка.