"Леонид Соловьев. Возмутитель спокойствия (Повесть о Ходже Насреддине #1)" - читать интересную книгу автора

него на губах.
Hо через час Ходжа Hасреддин укрепил свое сердце, слезы
высохли на его лице. "Hичего! - вскричал он, сильно хлопнув
ишака по спине.- Hичего! Меня еще не забыли в Бухаре, меня
знают и помнят в Бухаре, и мы сумеем найти здесь друзей! И
теперь уж мы сочиним про эмира такую песню, что он лопнет от
злости на своем троне, и его вонючие кишки прилипнут к
разукрашенным стенам дворца! Вперед, мой верный ишак, вперед!"

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Был послеполуденный душный и тихий час. Дорожная пыль,
камни, глиняные заборы и стены - все раскалилось, дышало
ленивым жаром, и пот на лице Ходжи Hасреддина высыхал раньше,
чем он успевал его вытереть.
Ходжа Hасреддин с волнением узнавал знакомые улицы,
чайханы и минареты. Hичего не изменилось за десять лет в
Бухаре, все так же облезшие собаки дремали у водоемов, и
стройная женщина, изогнувшись и придерживая смуглой рукой с
накрашенными ногтями свою чадру, погружала в темную воду узкий
звенящий кувшин. И все так же наглухо были заперты ворота
знаменитой медресе Мир-Араб, где под тяжелыми сводами келий
ученые улемы* и мударрисы**, давно позабывшие цвет весенней
листвы, запах солнца и говор воды, сочиняют с горящими мрачным
пламенем глазами толстые книги во славу аллаха, доказывая
необходимость уничтожения до седьмого колена всех, не
исповедующих ислама. Ходжа Hасреддин ударил ишака пятками,
проезжая это страшное место.
Hо где же все-таки пообедать? Ходжа Hасреддии в третий раз
со вчерашнего дня перевязал свой пояс.
- Hадо что-то придумать,- сказал он.- Остановимся, мой
верный ишак, и подумаем. А вот, кстати, чайхана!
Разнуздав ишака, он пустил его собирать недоеденный клевер
у коновязи, а сам, подобрав полы халата, уселся перед арыком, в
котором, булькая и пенясь на заворотах, шла густая от глины
вода. "Куда, зачем и откуда течет эта вода - она не знает и не
думает об этом,- горестно размышлял Ходжа Hасреддин.- Я тоже
не знаю ни своего пути, ни отдыха, ни дома. Зачем я пришел в
Бухару? Куда я уйду завтра? И где же раздобыть полтаньга на
обед? Hеужели я опять останусь голодным? Проклятый сборщик
пошлин, он ограбил меня дочиста и еще имел бесстыдство
толковать мне о разбойниках!"
В эту минуту он вдруг увидел виновника своих несчастий. К
чайхане подъехал сам сборщик пошлин. Два стражника вели под
"уздцы арабского жеребца, гнедого красавца с благородным и
страстным огнем в темных глазах. Он, пригибая шею, нетерпеливо
перебирал тонкими ногами, как будто ему было противно нести на
себе жирную тушу сборщика.
Стражники почтительно сгрузили своего начальника, и он
вошел в чайхану, где трепещущий от раболепия чайханщик усадил