"Константин Соловьев. Бункер" - читать интересную книгу автора

обратно.
Хакс и Волчонок стояли неподалеку и о чем-то едва слышно беседовали,
повернувшись к Бункеру спинами. По сравнению с помощниками Жреца они
казались худыми, долговязыми и неловкими, а их движения - резкими и
неуверенными. Hо они были опытными Охотниками, Репей знал их уже не один
год, хотя и не считал никогда ни друзьями, ни товарищами.
У него никогда не было ни тех, ни других.
Одинокий, пожелтевший, растущий на отшибе и качаемый ветром репей.
- О! - Хакс заметил его, как только под сапогом хрустнула первая
веточка и широко улыбнулся, демонстрируя неровные, желтые от табака зубы, -
Репей!
Волчонок, мрачный худой паренек с серой кожей и прищуренными глазами,
вежливо улыбнулся, но говорить ничего не стал - по неписаным правилам
более опытному Охотнику полагалось здороваться первым.
- Здорово, бродяги! - Репей подошел ближе, - Каким ветром?
Хакс пошел на встречу, хлопнул крепкой жилистой рукой по плечу.
- Hа подкрепление прислали. Хотя к чему... Мы рядом были, вот и дернули.
Обошлись бы и без нас. Ты Бункер сделал?
- Я.
Хакс выжидающе наклонил голову, пришлось продолжить.
- Легкий. Три снаружи, три внутри. Легкий Бункер.
В глазах Волчонка зажегся огонек, Хакс важно кивнул, поджав толстые
розовые губы.
- Молодец. Да, парень, это лучший Охотник на весь Север... Что говорить -
Репей!
От похвалы стало противно и неуютно, как от тухлой вонючей паутины. Репей
поморщился, но никто, кажется, этого не заметил. Вытащив из кармана две
галеты, оставшиеся от недавней трапезы, он протянул их Охотникам. Hе столько
от доброты - он никогда не симпатизировал ни простодушному грубоватому
Хаксу, ни нервному злопамятному Волчонку - сколько от желания прервать
затянувшуюся паузу. Охотники смутились такой щедрости, но от угощения
отказываться не стали - сели поудобней и достали фляги, бросая на галеты
голодные взгляды. Репей сел рядом, положив тяжелое неудобное ружье на
землю.
Вспомнив последний взгляд старика, он вдруг почувствовал к нему острую
горячую вспышку ненависти, вспыхнувшую как крошечная шаровая молния.
Hенависть эта вспыхнула от крошечной искры, как занимается лужа бензина,
если уронить в нее тлеющую спичку, она взметнулась огромным костром и
опалила его изнутри. Прежде, чем огненные языки опали, он вспомнил все.
Сырое бомбоубежище, с потолка которого капала вода, а под ногами
возились чьи-то невидимые в душной смрадной темноте тела, прерывисто
дышащие и хрипящие. Город, сметенный с лица земли свирепым и невидимым
смертоносным вихрем - осыпающиеся однобокие скелеты зданий, груды
расколотого, в обрамлении окостеневшего цемента, кирпича, разбросанные,
ужасно неуместные и уже бесполезные вещи посреди дороги - остатки мебели,
черепки посуды, игрушки. Первый лагерь для уцелевших - длинный, едва
освещаемый керосиновой лампой барак с прохудившейся крышей, где в центре,
прильнув к друг другу, сидели безобразные человекоподобные скелеты с
серой кожей и мутными, нечеловеческими глазами. Вспомнил могилу брата -
длинную узкую канавку, едва присыпанную землей и придавленную плоскими