"Сергей Михайлович Соловьев "Петровские чтения"" - читать интересную книгу автора

неприятелем хорошенько и что всю его армию одна наша треть так выдержала и
отошла". Подождав несколько времени в Могилеве своего генерала Левенгаупта
и не дождавшись, Карл повернул на юго-восток, к реке Соже, потом на север,
к Мстиславлю.
У местечка Доброго князь Михаила Голицын напал на правое неприятельское
крыло и поразил его; когда же сам король пришел на помощь, то Голицын
отступил в порядке. Петр был доволен и писал: "Я, как начал служить,
такого огня и порядочного действия от наших солдат не слыхал и не видал, и
такого еще в сей войне король шведский ни от кого сам не видал. Боже! Не
отыми милость свою от нас впредь!"
В сентябре Карл повернул к Украине; сам царь 28 сентября перехватил
спешившего к нему Левенгаупта при деревне Лесной, недалеко от Пропойска, и
поразил наголову, взял всю армию и обоз, на который так надеялся Карл.
"Сия у нас победа,- по словам Петра,- может первая назваться, понеже
над регулярным войском никогда такой не бывало, к тому же еще гораздо
меньшим числом будучи пред неприятелем: тут первая проба солдатская была".
Карл вошел в Украину. Малороссийский гетман Мазепа перешел на его сторону,
перешли на его сторону запорожские казаки, но масса народная в Малороссии
осталась верна русскому царю; Петр дал ей нового гетмана; Меншиков в виду
шведов взял гетманскую столицу Батурин, которую защищали приверженцы
Мазепы. Запорожская Сечь была разорена. Петр, по его словам, "с превеликою
радостию услыхал о разорении проклятого места, которое корень злу и
надежда неприятелю была".
Карл обманулся во всех своих надеждах: после Мазепы и запорожцев он еще
надеялся на Турцию, что та воспользуется случаем и поднимется вместе с ним
на Россию, но турки и татары не трогались; повсюду кругом было тихо; все
соседние народы отказались принять участие в борьбе за ту или за другую
сторону; все как будто притаило дыхание, дожидаясь, чем разыграется
кровавая игра между Петром и Карлом, чем решится судьба Восточной Европы.
Она решилась 27 июня 1709 года под Полтавою. "Доносим вам,- писал Петр
своим,- доносим вам о зело превеликой и нечаемой виктории, которую Господь
Бог нам чрез неописанную храбрость наших солдат даровать изволил. Вся
неприятельская армия фаетонов конец восприяла. Ныне уже совершенно камень
во основание С.-Петербурга положен с помощью Божиею".
"Превеликая виктория"! Спустя полтораста с лишком лет историк имеет
право прибавить к словам победителя, что эта виктория была одним из
величайших всемирно-исторических событий; могущество Швеции, созданное
искусственно, посредством завоеваний, было сокрушено; исчезла завеса,
скрывавшая Россию от остальной Европы, и пред изумленными народами Запада
явилось новое обширное и могущественное государство, умевшее победить
вождя и войско, считавшееся до сих пор непобедимыми. При громе Полтавской
битвы родился для Европы, для общей европейской жизни новый великий народ,
но и не один народ: при громе этой битвы родилось целое новое племя, племя
славянское, нашедшее для себя достойного представителя, при помощи
которого могло подняться для сильной и славной исторической жизни. В
европейской истории наступила новая эпоха.
Чем славнее, многозначительнее победа, тем выше поднимается победитель.
Но Петр поднимается ли высоко для нас как полтавский победитель? Нет, в
глазах историка он стоит так высоко, что титул победителя, даже
полтавского, является чем-то малым и односторонним. В этом победителе мы