"Владимир Солоухин. Мать-мачеха" - читать интересную книгу автора

- Ребята, а кто знает, у сержанта "Клавочка" есть?
- Наверно, получше твоей.
- Что он, рыжий, что ли, чтобы не было!
Сказано было без умысла - сорвалась с языка поговорка, но отделение
дружно захохотало. И сразу все заметили командира.
- Встать, смирно! - крикнули вместе двое. - Товарищ сержант, вверенное
вам отделение занимается матчастью пулемета. Занятие проводит ефрейтор
Пальцев.
- Не следует складывать в кучу металлические части: будут забоины,
замок откажет в бою.
- Товарищ сержант, - облегченно выпалил ефрейтор, - разрешите доложить:
замок учебный.
- На то он и учебный, чтобы учиться на нем обращению с настоящим боевым
замком. Делаю вам замечание.
Невольно подслушанный разговор испортил настроение Дмитрию. Сами того
не зная, смехом своим и безобидной, казалось бы, репликой бойцы задели
больное место в душе своего командира.

Дмитрию Золушкину доходил двадцать первый год. Был он некрасив: лицо
круглое, густо, до медной красноты осыпано веснушками, волосы рыжие, уши
приоттопырены.
Правда, с цветом волос счастливо сочетались темной синевы большие
глаза, но в деревне, где прошла юность Дмитрия, вряд ли кто обращал внимание
на такую тонкость, а что рыжий да конопатый - бросалось каждому.
Деревенские ребятишки, заметив в человеке какую-нибудь слабость,
никогда уж не удержатся от того, чтобы лишний раз не напомнить. Вот и легла
полоса отчуждения между ним и мальчишками. То есть не то чтобы он не играл с
ними вовсе, но в одиночестве чувствовал себя гораздо свободнее и лучше.
(Полуодинокое Митькино детство вернее ученых статей рассказывало о том,
насколько правдива и глубока чудесная история, придуманная датским
башмачником. Особенно если мы проследим за жизнью рыжего мальчишки хотя бы
до ее середины, когда ни в характере, ни в делах не останется ничего от
неуклюжего желторотого увальня, но, сверкнув белизной, широко распластаются
в синеве тяжелые лебединые крылья.)
Из-за мальчишечьих насмешек Митька был убежден в некоей своей
неполноценности по сравнению со всеми другими черноволосыми и русоголовыми
мальчишками. Бегство от мальчишек шло по трем путям. Во-первых, в лес и на
речку, то есть к природе; во-вторых, в разные мечтания, то есть в себя, и,
наконец, в книги.
Правда, был у Мити друг Гриша Тимкин. Тимкины - большая, дружная,
веселая семья - переехали в Самойлово откуда-то с фабрики, и вскоре их в
селе никто не звал по фамилии, а все больше Фабричные да Фабричные. Сам
Прокофий - Фабричный - устроился работать колхозным кузнецом.
С новым луком проходил однажды Митя Золушкин мимо кузницы. Крепкий
черноглазый паренек в отцовской стеганке разбирал железный хлам, вытаскивая
железяки из-под обтаявшего апрельского снега. Увидев Митю, паренек бросил
работу и, вытирая руки о полу стеганки, пошел навстречу. Привыкший к
постоянным подвохам со стороны сельских мальчишек, Митя весь насторожился и
нахохлился.
- Чего это у тебя? - спросил черноглазый.