"В.Солоухин. Григоровы острова (заметки о зимнем ужении рыбы) " - читать интересную книгу автора

на Плещеевом озере, в солнечный талый мартовский день, надергав из лунки в
течение дня триста восемьдесят ершей.
Хорошо, когда посвящение новичка в зимнюю рыбалку начинается с такого,
пусть и ершиного, клева. Тут он гибнет сразу и прочно, на всю жизнь. Если
даже потом и будет ловиться по десять штучек в день, все равно рыбак будет
надеяться и ждать своего часа, своего дня, когда жаркое солнце на льду, и
талая вода под рыбачьим ящиком, и триста восемьдесят поклевок в день.
Впрочем, было бы большой несправедливостью, если бы только одного Сашу
Косицына я считал своим учителем в этом деле. Есть человек, который в
течение нескольких лет исподволь взрыхлял и готовил почву. Мы с ним
встречались редко, потому что часто ли можно встретить в Москве, на улице,
случайно одного и того же человека. Помогала, правда, нашим встречам
общность профессии: он ходил по редакциям и издательствам, я ходил по
издательствам и редакциям. Нет-нет да и встретимся.
Литератор по профессии (поэт, но главным образом переводчик), Герман
Моисеевич Абрамов представляет собой тот редкий, совершенный тип рыболова,
когда рыбалка не воскресное развлечение, а почти вторая профессия, когда
рыбацкая страсть поставлена на теоретическую основу и подкована на все
копыта.
Именно Герман Абрамов отлил ту мормышку, которой я поразил впоследствии
начальствующее лицо, будучи у него на приеме.
Герман немного глуховат, поэтому разговаривает громче обычного.
Встретимся где-нибудь возле Новослободского метро.
- Ну, как дела? - спросил Герман на всю улицу, - На рыбалку не
собираешься?
- Нет, я люблю летом, в июле, когда кувшинки на воде, а кругом мята.
- Мята - ерунда! - кричит Герман. - Сейчас я покажу тебе мормышку. Сам
отливал. Кроме того, я придумал новую систему сторожка. Я теперь делаю
сторожки из часовой пружинки. Хочешь, зайдем ко мне, покажу, я тут недалеко
живу.
Среди улицы я разглядывал некий свинцовый шарик с крючком, впаянным в
него, и делал вид, что мне интересно, что и я не лыком шит и что-нибудь
понимаю в этом свинцовом шарике.
- У нее очень своеобразная игра, - разъяснял между тем Герман. - Окунь
ее очень любит.
Казалось странным, почему окунь должен любить свинцовую штучку.
- Ну, если не хочешь зайти, бывай. А то зайдем. Если хочешь, я снаряжу
тебе удочку, с моей системой сторожка. Это будет не рыбалка, а ювелирная
работа.
Так уж всегда бывает в жизни. Сколько раз звал меня Герман к себе - все
некогда да некогда. Когда же понадобилось, когда появилась нужда, сам, через
издательство, узнал адрес Германа, сам пришел к нему без приглашения, да еще
и с просьбой.
Вся семья Германа - жена и двое взрослых сыновей - ютилась в небольшой
комнате в старом доме внутри мрачноватого красно-кирпичного двора. Тесно и
душно было в комнате, но Герман встретил меня радушно, по своему обыкновению
громко заговорил:
- Ну вот, я знал, что когда-нибудь придешь. Наверно, решил приобщиться
к зимней рыбалке?
Герман угадал. В ближайшее воскресенье Саша Косицын уговорил меня