"В.Солоухин. Зимний день и другие рассказы (Собрание сочинений в 4 томах, том 2)" - читать интересную книгу автора

Охотник отлетел на десять шагов. Впрочем, уж не охотник, а труп охотника.
Потом, как обрывки смутного, заспанного сна, стали мне вспоминаться
разрозненные картинки из книги, прочитанной в глубоком детстве. Книга была
про гордого сильного лося, который жил отшельником, всегда один. И как у
него был среди трясинных болот недосягаемый островок, на котором он
спасался, и как он схватился однажды с огромным деревенским быком и победил
его. И как охотник изо всех сил стремился выследить и убить необыкновенного
зверя.
Писатель сделал этого лося, так сказать, личностью, выделил из толпы,
из всех остальных существующих на земле лосей. И вот он уж дорог, близок
мне. Не то что убить самому - другим помешал бы, по возможности, поднять
руку.
А тот, что сейчас выйдет из лесу как раз на твое ружье?
Этого я не знаю. Этот из толпы. Этот рядовой, безымянный, неинтересный.
Мало ли их убивают каждую зиму.
А он между тем шел. Сначала я услышал, как встряхнулся ореховый куст,
потом послышалось шастанье снега, потом шумное и ритмичное, как если бы
автоматические мехи, дыханье.
Розоватый пар курился около морды зверя. Характерный вздыбленный хребет
быка задел за нависший куст орешника, и розоватый пар дыханья слился с
розоватой оседающей пылью, такой же тонкой и такой же легкой, как пар.
Я заметил, что стою не дыша и что мои ноги как все равно не мои, а
чужие.
И то, что в первый раз я увидел настоящего матерого лося, и то, что
впервые придется убить огромное живое существо, и то, что это было красиво,
как он шел через заиндевевший лес, - все это заставило меня потерять
понапрасну три или четыре секунды. Значит, целиться я стал суетливо и
торопливо. Из-за неуклюжей зимней одежды приклад ружья не впаивался, не
влипал в плечо, как я привык при стрельбе из своего карабина. Мушка и
прорезь, которые я лихорадочно ловил глазом, оказались тоже непривычными -
прорезь слишком мелка, отлога и широка, а мушка - низенькая и маленькая.
Нескольких секунд промедления хватило, чтобы лось миновал мою линию, и
я, поймав на мушку заднюю часть быка, решил, что сюда стрелять бесполезно,
перевел скорей на голову и выпалил пониже уха. Бык мотнул головой, кажется,
даже рыкнул или хыкнул, сделал прыжок и, не оглянувшись, пошел дальше. Тогда
я выпалил еще раз вдогонку, целясь куда попало, после чего зверь вломился в
мелкие кустики, мелькнул два раза хребтом поверх них и скрылся из глаз.
Стрелял я, значит, все-таки механически и бессознательно, если не
бросился сразу по следу, в кусты, перезаряжая на ходу ружье, а стоял раскрыв
рот, с пустым ружьем, переживая посетившее меня сказочное видение. Царь
лесов гордо и достойно (не оглянувшись, черт возьми!) проплыл в розоватой
дымке, и вот уж нет ничего. Я не удивился бы даже, если бы не оказалось на
снегу никаких следов, а оказалось бы все вот именно розоватой дымкой.
Но следы были. Мало того, с места, где зверь мотнул головой, на снегу
обильно набрызгано алой, яркой-преяркой кровью. А с того места, где я
выпалил из второго ствола, правые ямки следов тоже перепачканы красным. Так
и пошло с этого места - кровь в следу и округлые - как накидано вишенья -
брызги по сторонам.
Сбежавшиеся охотники определили точно: ранен в голову и правую ногу, -
скорее, в заднюю. Нужно преследовать - далеко не уйдет.