"В.А.Солоухин. Владимирские проселки (Лирическая повесть) " - читать интересную книгу автора

голову не могло прийти, что вон та невзрачная цветочная мелюзга может
напоить огромный бор своим ароматом. Я сказал "невзрачная цветочная мелюзга"
и тем незаслуженно оскорбил один из самых изящных и красивых цветов. Нужно
только не полениться сорвать несколько веточек, а еще лучше опуститься на
колени и бережно разглядеть.
То, что издали казалось одинаковым, поразит вас разнообразием.
Вот почти белые, но все же розовые колокольчики собрались в поникшую
кисть на кончике темно-зеленой ветки. Каждый колокольчик не больше спичечной
головки, а как пахнет! Это и есть цветы брусники.
А вот тоже колокольчик, но очень странный. Он совсем круглый и похож
больше на готовую ягоду, уже и покрасневшую с одного бока. А еще он похож на
крохотный фарфоровый абажурчик, но такой нежный и хрупкий, что вряд ли можно
сделать его человеческими руками. Будет чем полакомиться и ребятишкам и
тетеревам. Ведь на месте каждого абажурчика вызреет сочная, черная, с синим
налетом на кожице ягода черника.
А вот собрались в кисточку крохотные белые кувшинчики с яркими красными
горлышками. Кувшинчики опрокинуты горлышками вниз, и из них целый день
льется и льется аромат. Это целебная трава толокнянка. Нет, только издали
похожи друг на друга боровые цветы. Если вглядеться но тонкости работы, по
изящности и хрупкости ничем не уступит брусничный колокольчик другому,
большому цветку. У ювелиров, например, мелкая работа ходит в большей цене.
Временами между кочками или пнями попадались аккуратно постланные
светло-шоколадные коврики кукушкина льна, этого непременного обитателя сухих
сосновых лесов.
На серой лесной земле, на плотной зеленой дерновинке, светились тут и
там небольшие белые-белые пирамидки. Это кроты разглашают лесную тайну, что
стоит этот лес на чистых речных песках.
Попадались и большие поляны, где лес был весь вырублен. Залитые
солнцем, паслись на таких полянах маленькие сосенки. Казалось, матерые
деревья выпустили своих детишек поиграть да порезвиться, а вот придет
вечер - и позовут, покличут обратно под свой темный и мрачный полог.
Одного мы не могли разгадать. Тянулись рядом с дорогой, по обе стороны
от нее, необыкновенно ухоженные, разметенные тропы, да еще вроде и
присыпанные песком. Думали мы, думали, да так и оставили до случая.
И было цветение сосны. Стоило ударить палкой по сосновой ветке, как
тотчас густое желтое облако окружало нас. Медленно оседала в безветрии
золотая пыльца.
Еще вчера, еще сегодня утром принужденные жить в четырех стенах,
отстоящих друг от друга не больше чем на пять метров, мы вдруг захмелели от
всего этого: от боровых цветов, от солнца, пахнущего смолой и хвоей, от
роскошных владений, вдруг ни за что ни про что доставшихся нам. Меня еще
сдерживал рюкзак, а Роза то убегала вперед и кричала оттуда, что попались
ландыши, то углублялась в лес и возвращалась, напуганная "огромной птицей",
выпорхнувшей из-под самых ног.
Между тем впереди, сквозь деревья, сверкнула вода, и вскоре дорожка
привела к большому озеру. Озеро это было, можно сказать, без берегов. Шла,
шла густая сочная трава лесной поляны, и вдруг на уровне той же травы
началась вода. Как будто лужу налило дождем. Так и думалось, что под водой
тоже продолжается трава и что затопило ее недавно и ненадолго. Но сквозь
желтоватую воду проглядывало плотное песчаное дно, которое уходило все