"Владимир Алексеевич Солоухин. Зимний день (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

окружения. Задача облегчалась тем, что в наших местах перелески - островки
среди белоснежного моря. Легко будет проследить, где он вошел в лесок, и
удостовериться, что не вышел.
Мы пошли вдоль опушки леса и вскоре действительно наткнулись на след.
Частые глубокие ямы в снегу, или, лучше сказать, дыры, тянулись через поле
из осинового леска в наш березнячок. Переставляя ноги, лось глубоко чертил
по снегу. След был как широкая взрыхленная борозда.
- Может, вчерашний, - высказал робкое предположение бухгалтер
Краснов. Он запыхался от ходьбы, раскраснелся при его пятидесяти годах и,
видимо, желает теперь, чтобы все на этом и кончилось. Прогулялись,
проветрились - и хорошо.
- "Вчерашний"! - передразнил бухгалтера директорский шофер. - У
охотника должен быть глаз. Видишь, он задел за куст орешника. Инея на
кусте нет. А иней выпал когда? Сегодня. Значит, он шел недавно, когда иней
уже лежал. Шел и стряхнул его с куста. Вот почему куст оказался без инея.
Да что, братцы, дело верное. Может, он пять минут назад прошел. Сдается
мне, что около куста еще поблескивает, еще держится в воздухе
кристаллическая пыльца. - Быков самодовольно щегольнул ученым словечком.
Командовал нами Манечкин. Он живо распорядился, кому обходить лесок
справа, кому - слева, а меня оставил на месте, на случай, если он захотел
бы уйти по своему же собственному следу.
- На самом-то следу не стой, все же зверь, встань за дерево, в
двадцати шагах. Из-за дерева будешь бить.
Первые четверть часа моего стояния на номере я думал о том, что лучше
бы здесь остаться бухгалтеру. Он был бы рад отдохнуть. Но, значит, так уж
распорядилась судьба. Возражать Манечкину я не мог, подумали бы, что боюсь
оставаться на следу. И вообще на охоте, как на войне, не перечат.
Потом мне стали вспоминаться разные случаи, как лоси-подранки
набрасывались на людей и будто бы насквозь пробивали их своим копытом.
Одному будто бы снесло череп, так что отлетел в сторону. Другого охотника
лось загнал на дерево и держал там, пока бедняга не замерз.
Я поискал глазами и не нашел поблизости подходящего дерева, на
которое можно было забраться: стояли вокруг гладкоствольные березы да еще
орешник в виде подлеска.
А то был случай, что лось упал и не двигался. Охотник подошел к нему,
чтобы освежевать. И тут задняя нога лося - может быть, в агонии - нанесла
удар. Охотник отлетел на десять шагов. Впрочем, уж не охотник, а труп
охотника.
Потом, как обрывки смутного, заспанного сна, стали мне вспоминаться
разрозненные картинки из книги, прочитанной в глубоком детстве. Книга была
про гордого сильного лося, который жил отшельником, всегда один. И как у
него был среди трясинных болот недосягаемый островок, на котором он
спасался, и как он схватился однажды с огромным деревенским быком и
победил его. И как охотник изо всех сил стремился выследить и убить
необыкновенного зверя.
Писатель сделал этого лося, так сказать, личностью, выделил из толпы,
из всех остальных существующих на земле лосей. И вот он уж дорог, близок
мне. Не то что убить самому - другим помешал бы, по возможности, поднять
руку.
А тот, что сейчас выйдет из лесу как раз на твое ружье?