"Владимир Алексеевич Солоухин. Мед на хлебе (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

- А в Самойловском лесу я знаю, где валерьяна растет, но им туда не
добраться.
- Пчелам-то?
- Ну да. Это за буераком, на Василёвской стороне.
- Доберутся... На то они и пчелы, чтобы каждый цветок найти.
- А с ночной фиалки они берут или нет?
- Боюсь, что любка опыляется ночными бабочками. Но с другой стороны,
если цветок распустился, а пчела летит мимо...
- Хорошо, если бы и с ночной фиалки они хоть немножко принесли...
Так мечтаем мы зиму, но и когда переберемся в начале мая в село,
долго еще приходится мечтать. Еще майское разноцветье должно отцвести,
июньское, самое яркое и сочное, самое медовое. А липы зацветут в июле, а
медовый спас, когда свежим медом, бывало, разговлялись, - жди до августа.
Положим, теперь никто не приурочивает первую выемку меда именно к медовому
спасу, но так ведь и само собой, по делу получается, что насчет меда наших
пчел раньше августа беспокоить не следует. Значит, остается у нас еще три
месяца мечтаний и предвкушений. Увидим пчелу на цветке, и кто-нибудь из
нас в шутку уж (вроде своеобразной семейной игры) непременно скажет:
- Марюшина, наверно, пчела. Наш будущий мед понесла домой.
С нами жила в этот год и еще одна моя сестра, Антонида. У нее другая,
не мечтательная натура и несколько, я бы сказал, буроватый характер. А мы
при ней всё Марюша да Марюша - надоели, наверно.
Однажды, придя из магазина с полной кошелкой (пачка соли,
подсолнечное масло, вермишель, селедка, рыбные консервы, случайно
заброшенная в наш угол мороженая треска), Антонида объявила нам громким
голосом:
- Видела вашу Марюшу в магазине, вместе с ней в очереди стояла.
- Что она брала? - Голос у меня почему-то слегка дрогнул.
- Сахарный песок.
- Много?
Дожидаясь ответа, я уже предчувствовал его и уже искал защитных
объяснений Марюшиному поступку. Надвигается сезон варенья. Скоро и вишня
поспеет, и малина, и черная смородина. Как же не покупать сахар? И все же
не хотелось мне, не хотелось, но Антонида уже приговорила нас недрогнувшим
голосом:
- Целую наволочку, восемнадцать килограмм.
Катюша не могла знать моих мыслей, я ничего ведь не сказал вслух, но
тотчас послышался Катюшин успокоительный голос:
- Ну и что же особенного? Варенье варить. Теперь все песок берут. И
Ксения Петровна вчера пронесла полнаволочки. Что же особенного?


Так-то так. Но само собой получилось, что мы все реже и реже
вспоминали про Марюшу, и, когда уезжали осенью в Москву, я не напомнил, и
Катюша забыла, так мы и не запаслись на зиму вымечтанным нами Марюшиным
медом. И опять я хожу на базар и выспрашиваю у пчеловодов, из каких они
мест, да с каких цветов у них мед, да нюхаю, наклонившись над ведром,
стараясь вспомнить в эту минуту, как же пах тогда, в детстве, дедушкин мед
в липовой кадке. И знаю, что хорошие на базаре продаются меда, но все мне
кажется, что дедушкин был душистее. Надо попробовать бы намазать на черный