"Владимир Алексеевич Солоухин. Летний паводок (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

Старики вспоминали, когда - пятьдесят или семьдесят лет назад! - они
видели такую воду. Богомольные старушки причитали: "Одну ночь лил, а что
сотворилось! А если бы сорок дней и сорок ночей - вот и был бы потоп.
Погодите еще, разверзнутся хляби небесные!.." Мальчишки бегали возле самой
воды и глядели, как комбайнер Анатолий Ламанов шарит наметкой в надежде
поймать голавля или щуку.
Я пошел вдоль по берегу, не думая ни о чем, любуясь воистину
необыкновенным зрелищем.
Высокие ольховые кусты теперь выглядывали одними макушками. Видно
было, как вода пригибает кусты в одну сторону по своему течению, а они
пружинят, стараются выпрямиться, пользуясь малейшим послаблением мутных
струй, и оттого беспрерывно кланяются как заведенные.
Старую ветлу затопило по самую крону. По ее ветвям сновали, тревожно
и жалобно крича, разнообразные пичужки. Наверное, немало уютных обжитых
гнезд (по времени так и с птенцами) залило этой водой.
В одном месте я остановился, засмотревшись на завертину. Вода в этом
месте ударялась о загнутый берег, ходила кругами. По краю завертины
движение воды было медленное, как бы ленивое, но ближе к середине оно все
убыстрялось и убыстрялось, образуя наконец водяную вертящуюся яму, в
которую неудержимо тянуло все, что проплывало мимо: солому, сено, щепки и
даже пузыри, рождающиеся там, где вода расчесывалась ветвями затопленных
деревьев.
До моего слуха стал доноситься однообразный слабенький писк,
настолько слабенький, что сначала я хоть и слышал его, но как-то не
обращал внимания, как-то он не мог "допищаться" до меня. Может быть,
спутывался сначала с писком и щебетанием птиц, а потом уж и выделился,
чтобы завладеть вниманием.
Я прислушался и понял, что пищит не одно существо, а несколько, и
где-то очень близко, чуть ли не у моих ног.
Сделав несколько шагов по берегу, я прислушался еще раз и тут увидел
у носка моего, самому мне показавшегося огромным резинового сапога
крохотную ямочку, оставленную некогда коровьим копытом. В ямке, сбившись в
клубочек, барахтались крохотные существа, беспомощные, как все детеныши.
Детеныши были величиной со взрослых мышей или, лучше сказать, с
кротов, потому что больше походили на них окраской своих мокреньких шубок.
Их копошилось там штук шесть, причем каждый старался занять верх, так что
они вслепую все время перемешивались клубочком, попирая и топча наиболее
слабеньких.
Ямка находилась как раз на границе земли и воды. Но вода продолжала
неумолимо подниматься. Она скопилась холодной лужицей на дне убежища, где
два слепеньких существа лежали, не двигаясь, то ли захлебнувшись, то ли их
затоптали в слепой борьбе за существование их же "братишки" и "сестренки".
Мне захотелось узнать, чьи это детеныши, и я стал оглядываться. Из-за
верхушки ольхи, судорожно, непрерывно загребая лапками, чтобы удержаться
на одном месте (течение сносило ее), глядела на меня своими черными
бусинками выхухоль. Встретившись со мной глазами, она быстро, испуганно
поплыла в сторону, но невидимая связь с коровьим копытцем держала ее, как
на нитке. Поэтому поплыла выхухоль не вдаль, а по кругу. Она вернулась к
ольховому кусту и снова стала глядеть на меня, без устали гребя на одном
месте.