"Владимир Солоухин. Трава" - читать интересную книгу автора

разъяснением подробностей).
- Не удивляйтесь, - говорил академик, - мы проводим многочисленные
опыты, и все они говорят об одном: у ра-стений есть память. Они умеют
накапливать и долгое вре-мя хранить впечатления. Одного человека мы
заставили несколько дней подряд мучить и истязать куст герани. Он щипал ее,
обрывал листья, колол иглой, делал надрезы, капал на живую ткань кислоту,
подносил к листьям заж-женную спичку, подрезал корешки... Другой человек
бе-режно ухаживал за тем же кустом герани: поливал, рых-лил землю,
опрыскивал свежей водой, подвязывал отяже-левшие ветки, лечил ожоги и раны.
Потом мы подсоединили к растению электрические при-боры, которые
фиксировали бы и записывали бы на бума-гу импульсы растения и смену этих
импульсов. Что же вы думаете? Как только "мучитель" приближался к растению,
стрелка прибора начинала бесноваться. Растение не просто "нервничало", оно
боялось, оно пребывало в ужа-се, оно негодовало, и, если бы его воля, оно
либо выбро-силось бы в окно, либо бросилось на мучителя.
Но стоило ему уйти, а на его место прийти доброму че-ловеку, как кустик
герани умиротворялся, его импульсы затухали, стрелка прибора чертила плавные
и, можно ска-зать, ласковые линии.
- Теперь я понимаю, почему зацвела моя герань! - воскликнула другая
добрая женщина, услышав об этих опытах. - Дело в том, что я на все лето
уезжала из Моск-вы. Ухаживать за своими цветами поручила соседке. Она и
ухаживала, и поливала их время от времени, выставив за окно. То ли кустик
герани далековато стоял - не дотя-нуться, то ли соседка махнула на него
рукой по той при-чине, что он захирел в первый же летний месяц и было видно,
что не жилец, но даже и тогда, когда неожиданно выпал ранний снег, соседка
не убрала его в тепло.
Однако хозяйка, возвратясь домой после длительных летних странствий,
пожалела герань. Тем более что у нее с этим цветком было связано что-то
личное и лирическое. Она взяла его в комнату, оборвала сухие листочки,
полила, обласкала. И вот полузасохшее, безнадежно больное растеньице на
третий уже день выбросило алый цветок. А как, скажите, оно еще могло
приветствовать свою доб-рую хозяйку и ее возвращение, как еще могло
отблагода-рить за любовь и за ласку, за спасение жизни?
Конечно, ничего не зная о столь чудесных опытах, о ко-торых тут было
вскользь рассказано, можно смело гово-рить, что цветенье этой гераньки -
совпадение и случай-ность. Но зная об этих опытах, зная о них, можно,
пожалуй, рассказать и о том отправном случае, с которого на-чался разговор
между Галиной Ильиничной Балиной и профессором из Новосибирского
академгородка, то есть, вернее, с которого их разговор перешел на цветы.
Галина Ильинична была в гостях у своих дальних род-ственников и
осталась там ночевать. Ее положили в не-большой уютной комнате. Она почитала
немного перед сном, а потом погасила свет. Она уже засыпала. Уже со-знание
ее находилось на той зыбкой грани между явью и сном, когда, как видно,
ворота его (сознания) наиболее беззащитны, не заперты, распахнуты. Вдруг
безотчетный ужас охватил Галину Ильиничну. С криком выбежала она из комнаты
к людям. Она не могла ничего объяснить, но зубы все еще стучали о край
стакана, а сама она вздраги-вала и всхлипывала.
Ночевала она вместе с хозяйкой, а утром ей призна-лись, что в той
маленькой уютной комнате, где ее поло-жили сначала, две недели тому назад
удавилась сестра хозяйки, пятидесятилетняя женщина...