"Владимир Солоухин. Трава" - читать интересную книгу автора

происходящие в человеке (мы говорим сейчас лишь о биологических процессах, а
не о психиче-ской, не о духовной жизни человека и не об абстрактном
мышлении), как бы ни было удивительным поведение лю-бого четвероногого или
пернатого, а невежество всегда мо-жет найти себе лазейку в объяснении этого
поведения и сослаться на мозг.
Да, есть пульт управления, есть верховная инстанция, которая всем
руководит. По бесчисленным проводам бегут в этот центр разные сигналы и
донесения, а обратно бегут распоряжения, приказы, сигналы, предписания к
действию. Сложно, очень сложно, подчас непостижимо, но все же очевидна и
понятна хотя бы схема. А тут? Никакого мозга даже в зародышевом состоянии,
ничего, напоминающего мозговой центр у растения нет, а между тем им что-то
ру-ководит, определяя пропорции веществ, сроки, характер по-ведения.
Ну что же, представим себе человека (пресловутого марсианина, что ли?),
у которого понятие о музыке обя-зательно связано со струной. Вне струны он
не может пред-ставить себе музыкального звука. И вот ему в руки дают
предмет. Он вертит этот предмет в руках так н сяк и на-конец возвращает его
нам, говоря, что никакой музыки тут быть не может, потому что нет струны.
А между тем в руки ему давалась флейта - прекрасный музыкальный
инструмент.
Не в таком ли положении находимся мы по отношению к растениям. Если нет
мозга, если нет нервных путей, значит, не может быть ни чувствительности, ни
разума. А меж-ду тем растение живет, осуществляет сложные химические
процессы, строит само себя, заботится о продлении вида, о потомстве,
путешествует, завоевывает пространство, осу-ществляет грандиозную,
основополагающую для всей жиз-ни на земле задачу фотосинтеза, то есть
превращение сол-нечного света в органическое вещество, и, наконец, оно
чувствительно в самом вульгарном смысле этого слова, если реагирует на свет,
на температуру, на влажность и даже - иногда - на прикосновение, не говоря
уж о том, что в момент любовного акта начинает дышать чаще и глубже. Струны
нет, а флейта поет.
Пишу с тревогой на сердце. Щемит сердце так, как если бы увлекся во
время морского купания, оглянулся, а берега нет. И может быть, не хватит сил
вернуться об-ратно, к твердой почве.
Мало ли что - красивое сравнение с флейтой, мало ли что - Тимирязев.
Это было давно. Наука идет вперед. В растерянности обозревая зыбкие волны,
шаришь глазами: на что бы опереться, за что бы ухватиться рукой? Теперь бы
доску, обрубок бревна, не говоря уж о спасительном круге. И вот попадается
под руки отрадная, твердая опора.
В статье доктора географических наук, профессора Мо-сковского
университета И. Забелина вижу строки, которые ничем не выделены в газетном
столбе ("Литературная га-зета", статья "Опасные заблуждения"), но мне эти
строки показались напечатанными жирным шрифтом.
"Мы еще только начинаем познавать язык природы, ее душу, ее разум. За
семидесятые семью печатями для нас "внутренний мир" растений: сегодня само
это понятие зву-чит сказочно, но в той или иной форме он, видимо,
существует".
Ладно. Оперся, передохнул. Но опора, в общем-то, зыб-кая,
эмоциональная, вроде моей струны. Натянуть бы эту струну на железные колки
эксперимента и доказательств. Снова вокруг бездонная хлябь, но не я же один
плаваю в открытом море. И вот уж не просто плавучий предмет под рукой, но