"Иван Солоневич. Диктатура импотентов. Социализм, его пророчества и их реализация" - читать интересную книгу автора

философски-генетически, а самым банальным путем, путем рождения от отца и
матери: отцы только проектировали социалистическую революцию, дети ее
реализовали. Русскую революцию сделал вовсе не пролетариат. Ее сделали
коллежские регистраторы и те сыновья коллежских регистраторов, которые потом
получили новый чин: народных комиссаров.
Итак, акулы капитализма исчезли бесследно. На их место - в миллионах
хозяйственных ячеек страны стали социалистический комиссар, надсмотрщик,
плановик, руководитель. Всей Россией стал управлять самый главный комиссар
- Владимир Ленин. Каждым домом стал управлять самый мелкий комиссар -
"домком". О Ленине написаны и еще будут написаны сотни тысяч томов. О его
маленьком собрате - домовом комиссаре - никто не напишет ничего. Я заранее
хочу исправить эту историческую несправедливость. То, что я здесь предлагаю
читателю, есть, возможно, более точная фотография действительности. Она
может показаться маловероятной. При некотором размышлении можно, однако,
прийти к выводу, что иначе, собственно говоря, и быть не могло.
Осенью 1926 года я переехал из Одессы в Москву. В Одессе я был раньше
преподавателем гимнастики, потом стал инструктором спорта в местном
профсоюзе. В Москву я попал уже на более высокий пост, пост спортивного
бюрократа в Центральном союзе служащих. Мой брат в той же Москве занимал еще
больший пост инспектора спорта в военном флоте. И в качестве человека,
имеющего почти адмиральский чин, получил крохотную комнату на Тверской улице
в доме 75. Потом брата сослали на Соловки, и комната осталась в моем полном
распоряжении. Я из нее сбежал.
И в квартире было семь комнат, и в семи комнатах жили восемь семейств.
Одно из них жило в ванной. По утрам в коридоре шипели восемь примусов. По
ночам из пяти комнат доносился крик неизвестного мне количества детей. По
всем комнатам квартиры безданно и беспошлинно бродили неисчислимые полчища
клопов. Это был "жилищный кризис" который, начался с началом революции и
стихийно растет до сих пор.
Он был в Одессе. Но в Одессе он был, казалось, само собою понятным:
Одессу бомбардировали, осаждали, атаковали, защищали и грабили и белые , и
красные, и иррегулярные туземные банды. В Москве ничего этого не было.
Одесса, политически отставшая лет на пять, оказалась оазисом по сравнению с
нашей передовой столицей; в Москве оказалось вовсе невозможно жить. По
крайней мере, для меня. Я могу выносить: примусы, детей, споры из-за уборной
и пререкания из-за кухни, но к клопам у меня решительно то же отношение, что
и к социализму: я не могу. Я сбежал. Но это мне удалось не сразу.
В Москве весь ход событий пытался втянуть меня в "общественную
деятельность". Из этого тоже ничего не вышло: я оказался саботажником.
Первый вариант общественной деятельности, мне предложенный, было участие в
собраниях и в работе жилищного кооператива. На штуки две я - по молодости
лет - все-таки пошел. Они меня все-таки кое-чему научили.
Итак, дом принадлежит кооперативу людей, в нем ныне проживающих. То
есть не собственникам отдельных квартир или даже комнат, а перехожему
бюрократическому пролетариату, вроде меня. Мне лично на этот дом было,
говоря откровенно, наплевать: у меня была целая масса других забот. И кроме
того, даже в самые мрачные минуты моей жизни я все-таки не предполагал
разделять свое ложе с клопами до бесконечности. Но на этих собраниях я
научно и точно установил следующее.
Домом управляет домком - теоретически выборный, как теоретически