"Иван Солоневич. Диктатура импотентов. Социализм, его пророчества и их реализация" - читать интересную книгу автора

РОДОСЛОВНАЯ РУССКОГО БЮРОКРАТА
Родословная сегодняшнего коммунистического русского бюрократа
автоматически будет родословной книгой русской революционной интеллигенции.
Все книги, написанные русской интеллигенцией о русской революции, являются,
в сущности, только автобиографиями. Может быть, именно поэтому ни в одной из
этих книг вы не найдете констатации того довольно очевидного факта, что
русская революционная интеллигенция была в то же время русской дворянской
бюрократией. Она, эта интеллигенция, не имела даже двух ликов, как римский
бог Янус: и революционность, и бюрократизм проживали в одних и тех же
физиономиях. Этот печальный факт, в сущности, совершенно очевиден. То, что
русская интеллигенция была революционной, то есть социалистической сплошь,
признается, кажется, всей мировой литературой, посвященной вопросам истории
русской общественной мысли. Вся мировая литература, посвященная истории
русской общественной мысли, старательно обходит молчанием тот факт, что,
кроме чиновничества, в России не было почти никакого другого образованного
слоя. Русский деловой человек, разгромленный петровскими реформами почти так
же, как его наследники были разгромлены ленинской, образованным человеком
еще не был, "интеллигенцией" не считался никак и до самых последних
предреволюционных лет пребывал где-то совсем на задворках общественной
жизни. Русская литература рисовала его эксплуататором, кровопийцей,
мироедом, паразитом и дикарем. Свободных профессий почти не было. До
последней половины прошлого века, как об этом говорил П. Милюков, русский
образованный класс почти полностью совпадал с дворянством. Потом в этот
образованный класс влились так называемые разночинцы - люди "разного чина",
образованные и полуобразованные, выходцы из духовенства, из мелкого
купечества и - в самое последнее время - из крестьянства. Они попадали в
уже сложившуюся дворянско-бюрократическую атмосферу и достижения именно этой
культуры принимали как нечто само собой разумеющееся.
Не менее девяти десятых всех людей, получавших в царской России высшее
образование, шло на государственную службу. До освобождения крестьян
дворянство на государственную службу шло по традиции, после освобождения -
по материальной нужде. Разночинец шел потому, что никаких других путей у
него не было. Торгово-промышленная жизнь страны обслуживалась героями
Островского, пресса была чрезвычайно слаба количественно,
научно-исследовательских лабораторий еще не было - словом, минимум
девяносто процентов русской интеллигенции были государственными служащими,
или, иначе, чиновниками, или, еще иначе бюрократами, они в той или иной
степени не могли быть социалистами.
...Мой отец, был крестьянином, потом в годы моего позднего детства -
мелким, я бы сказал, микроскопическим чиновником: делопроизводителем
гродненского статистического комитета. Я вырос в среде этой мелкой
провинциальной бюрократии. Мои первые наблюдения над общественной жизнью
относятся именно к этой среде.
Это был мир микроскопической провинциальной бюрократии. Оценивая жизнь
и деятельность покойницы с точки зрения моего сегодняшнего опыта, я должен
сказать, что это была чрезвычайно добропорядочная демократия. Она брала
взятки - так было принято. Но взятка не была вымогательством, она была
чем-то средним между гонораром и подаянием. Она разумелась сама собой.
Чиновник, который отказывался брать взятки, подвергался изгнанию из своей
собственной среды: он нарушал некую неписаную конституцию, он колебал самые