"Федор Сологуб. Земле земное" - читать интересную книгу автора

побранивал Сашу, полусердито, полунасмешливо.
Иногда Лепестинья усовещивала Сашу. Она говорила:
- Смотри, отбойный, - отец терпит, терпит, да как рассердится, да
так-то больно выстегает.
- А и пусть, - спокойно отвечал Саша.
- То-то вот, - говорила Лепестинья, - а станет стегать, завопишь
истошным голосом.
- Ну так что ж? - спрашивал Саша.
- Да ничего, егозенок, - покричишь, да такой же будешь. Ты у отца
единец, то-то он тебя и балует. А ты все же свою совесть знай. На-т-ко
поди-т-ко, ни стыда, ни страха.
- Что же мне делать? - спрашивал Саша и смутно надеялся, что услышит
какое-нибудь решающее, мудрое слово.
А Лепестинья говорила:
Молись: избави нас от лукавого. А то что хорошего: отец молиться не
умеет, да и тебя не выучил. Учены очень стали. Отцу книги читаешь, да не те,
слышь.

X

Отца не было дома. Сашанабрал на берегу в подол своей белой блузы ворох
камешков и принес их в сад. Там, на берегу, он бросал их плашмя в воду, -
красиво отскакивали. А здесь он швырял ими вдоль дорожек, в кусты, в
густолиственный кленовый шатер, в птиц. Потом бросил один камешек в беседку
и попал точно в стекло, - стекло разбилось. Саше полюбился его жидкий звон.
Саша побежал к дому и принялся метать камни в окна. Стекла одно за другим
разбивались с жидким веселым звуком, похожим на то, как смеются глупые и
радостные дети, этот звон забавил Сашу и смешил неудержимо. Весело было
смотреть на разбитые стекла, да и то радовало, что он тут хозяйничает, и
никто не знает - ни отец, ни Лепестинья. С радостным визгом бегал он по
дорожкам. Потом захотелось посмотреть, как это покажется изнутри, - и Саша
побежал в дом.
Как всегда, входя в горницы, он затих и перестал визжать, - стены
утихомирили. Окна с разбитыми стеклами казались печальными и безрбразными.
Саша вдруг очнулся, словно его разбудили.
Теперь стало ясно, как бессмысленно и ненужно то, что он сделал. И этот
грубый стеклянный звон, - как мог он веселить!
Саша приуныл и, тоскуя, ходил по горницам. В доме было тихо, как
всегда, и от этого жутко. Ворожащий стук от маятника разносился гулко по
всему дому. Битые стекла валялись на полу, в окнах сияли звездчатые дыры, по
стеклам в уцелевших краях вились синеватые трещины. Так было грустно, хоть
на белый свет не гляди. А тут еще старая Лепестинья пришла откуда-то, ходила
сзади, и ворчала, и подбирала осколки. Ее голос звучал подобно печальному
шелесту в камышах над водою.
Саша тоскливо ждал отца. Наконец отец вернулся. Еще снаружи он заметил
разбитые стекла и нахмурился.
Саша, весь красный от стыда, говорил, запинаясь:
- Это я побил стекла. Из шалости. Нарочно. Вот, я набрал там, на реке,
камешков.
И он подробно рассказал все свое буйство. Его смущенный вид и