"Владимир Солодовников. Колыбельная для Ивана ("Принцип Криницина" #1) " - читать интересную книгу автора

то там, где нагнется - вот и гриб, среди больших деревьев - только белые грибы срезали.
За свинарями, волнушками, не говоря о сыроежках, не нагибались даже: их за грибы Нюра
не считала. Надеялись, что наберем белых грибов да груздей. И я уважал грузди; Нюра их
солила знатно: соленые, с хвоинками, они аппетитно похрустывали под рассыпчатую
картошечку. Но грузди будут в молодых посадках ельника: это мне Нюра объяснила. За
километр, наверное, до Выселок дошли мы до этой неширокой полосы молодого частого
ельника. Что тут с Нюрой началось! Вот тут только была, "пришипилась" где-то - не
увидишь. Я ищу грузди - ничего нет, зову Нюру - не отзывается. Я уж и рассердился на
нее, отругать хотел громко, чтобы, невидимая мне, она услышала мою ругань и
отозвалась, да неловко мне стало перед хозяйкой, приютившей меня в своем доме. Да и
понимал я ее: за азартом грибным она забывала все. Ходил-ходил вокруг да около,
отыскал Нюру: она залезла на четвереньках под еловые молодые заросли - а иначе через
эти частые заросли не пройдешь - там грузди собирает, как косит: так их много. Ей -
много, а я все равно с трудом замечаю под едва заметными холмиками груздочки: надо
ножом аккуратно хвою убрать - вот и груздь. Тут и я стал во множестве их находить, а на
Нюру больше не обижался. Час и собирали - а корзина полна!
- Все, Нюра, шабаш! Надо вылезать из этой чащобы, набрали полно. Да хватит тебе,
- сердито я ей пробурчал, увидев, как она с полной уже корзиной опять полезла в чащу
леса. - Грибов ведь полно, но все не соберешь, а главное - не унесешь! Хватит!
Наконец, разум у Нюры победил, и мы неспешно - а как спешить, если корзины
полны и тяжеленны - направились к деревне. Фотокамеру я определил в мешок:
запасливая Нюра захватила с собой. Вскоре подошли к опушке, но хорошо, что сразу не
вылезли на луг: к недальней от нас деревеньке подъехал грузовик с какими-то
стройматериалами, пара мужиков вылезли из кабины и стали разгружать кирпич, мешки,
видимо - с цементом, цемент занесли в ближайшую, оставшуюся целой, избу, чтобы
каким дождем не намочило. Подъехала следом еще одна машина, но уже легковая; мне и
так все хорошо видно, а через объектив совсем хорошо: "Опель", с номерами:,так,
отлично - отсняли кадр, стоп - и еще один снимок, но уже двух молодых мужчин,
вылезших из салона "Опеля". Я чуть обернулся и увидел, какое напряженное стало лицо у
Нюры, даже губы вдруг побелели, а глаза так и впились в открывшуюся нам картину.
Отсюда и пепелище было хорошо видно. Ждали мы с ней на опушке с полчаса, пока
мужики разгружали грузовик. Затем мужчины постояли еще на берегу озера и
отправились на своих машинах в обратный путь. Подождав, пока они скроются из глаз,
мы подошли через луг и ручей к месту, где когда-то стояла изба бабы Насти и бабы
Марьи. Нюра опять начала хлюпать носом, и у меня сердце защемило, но я решил-таки
осмотреть место пепелища и близлежащей к нему земли. Не зная особых методик,
необходимых для осмотра, я все фотографировал, решив, что будут фотоснимки, а там
дружки Егория мне помогут, по крайности, разобраться. Я отснял на пленку все отпечатки
от шин автомобилей, в том числе, и несвежих уже отпечатков. За последние дни дождей
не было, и на земле все следы сохранились и были видны отчетливо. Все посмотрел, на
месте пожара палкой золу и обгоревшие головни разрывал, среди золы я, вдруг, увидел
крючок с двери в петлю просунутый: дверь сгорела, а крючок, закрытый в петлю, остался,
теперь понятно стало, что, когда дом горел, дверь закрыта была. Только я, было, уходить
стал - все посмотрел ведь, как среди почти сгоревших бревен и золы увидел котенка. Он
был большенький, месяцев семь ему, пожалуй, было. Весь грязный, так что определить
точно - какого он окраса - было невозможно, по небольшим пятнам, свободным от золы и
грязи, пожалуй, можно сказать, что рыжего или бежевого (языком профессионала -
красного окраса), вымыть бы его, тогда и определить можно окрас. Глазки у котенка
смотрели на меня не мигая, напряженно, но без боязни. Ноги сами меня привели к
котенку, а он даже не шевельнулся, не испугался. Я и посадил его к себе за пазуху, сам не