"Наталья Солнцева. Третье рождение Феникса" - читать интересную книгу автора

- Что ты там делать будешь? Где жить? - сокрушалась мать. - Ох, Римка!
Непутевая ты девка уродилась! Ну, кто тебя там ждет? Кому ты там нужна?
Римма упрямо молчала, хмурилась. Через год она начала откладывать
деньги на билет до Москвы, на новую одежду, на загадочную столичную жизнь.
Три года тянулись медленно, как долгие костровские зимы. Очередной весной,
скромно отпраздновав в домашнем кругу свой день рождения, Римка заявила, что
уезжает.
Ни уговоры матери, ни тяжелое, укоризненное молчание отца, ни
охи-вздохи подружек не смогли удержать ее в Кострове.
Жизнь в Москве оказалась совсем не такой, как представлялось Римме. В
центре города - там, где расположены бульвары, рестораны, театры и музеи, -
бывать ей почти не приходилось. Она уматывалась за день, торопилась домой, в
снятую на двоих квартиру в Братееве; ела, что придется, и заваливалась
спать. Тело с непривычки ломило, желанный сон не приходил, мысли в голову
лезли мрачные. Действительно, кому она здесь нужна? Работа тяжелая, крыша
над головой чужая, все чужое. Москва оказалась неприступной твердыней, а не
городом ее мечты.
Соседка по квартире, Людмила Дронова, жила в столице не первый год и
охотно взялась опекать неопытную провинциалку: помогла сменить работу,
познакомила с парнем, таким же приезжим. Так вместо разнорабочей дорожной
бригады Римма Лудкина стала продавцом, и у нее появился друг. После Валеры
парень показался добрым, покладистым и щедрым. Жизнь медленно налаживалась.
Римма написала письмо родителям, но своего московского адреса не дала -
побоялась, что Валера, не дай бог, узнает, приедет, устроит скандал, дебош,
как он неоднократно делал в Кострове. Бывший супруг не хотел оставить ее в
покое, продолжал пить, буянить, угрожать. С работы его выгнали, и теперь он
был человек вольный, мог и в столицу махнуть.
- Я буду вам звонить, - успокоила Римма домашних. - Раз в месяц. Не
волнуйтесь!
Так она и делала. Адресок Лудкина сообщила только одной из своих
подруг, в которой была уверена.
Все пошло своим чередом. Суматошные годы в Москве были не то что в
Кострове - они летели стремительно, мелькая, как огни за окнами скорого
поезда.
Приезжая домой, Римма наслаждалась тишиной, шумом деревьев, одичавшим
садом за окнами, своей девичьей комнатой в просторном деревянном доме,
мирным потрескиванием дров в печи... но через неделю ее начинало неудержимо
тянуть обратно в Москву.
- Не могу я здесь больше, - вздыхала она. - Не по мне эта тишь да
благодать! Поеду... работать надо, деньги копить.
Во дворе прятался за сараями пьяный Валерка, поджидал бывшую жену,
устраивал разборки с матерной руганью, истерикой, слезами.
- Вот навязался на мою голову! - возмущалась Римка. - Лечиться тебе
надо. А ты пьешь!
Один раз Валерка попытался поджечь дом, родители Риммы вызвали
милицию - скандал был на весь Костров. Это и вовсе отбило у нее охоту
приезжать.
Она начала привыкать к Москве, к ее сутолоке, шуму, многолюдным рынкам,
переполненному в час пик транспорту, длиннющим подземным переходам, кишащим
торговцами и попрошайками, - а больше она в этом дивном, очарованном городе