"Владимир Александрович Соллогуб. Метель " - читать интересную книгу автора

- Слепой, - бормотал ямщик, - слепой. Вишь, барин каков!.. Вот те и
слепой... Небось, слепым не бывал.
Вишь, погодка-то какая!.. Прости господи! Метель поднялась...
- Так что ж, что метель?
- Что ж, что метель!.. А вот погляди-ка, барин... Не дай, господи...
Вот те и метель... Ах ты, господи, господи! Что станешь делать? Грех
какой! Гляди, какая поднялась.
Офицер выглянул из кибитки и ужаснулся.
Кто не езжал зимой по нашим степям, тот не может составить себе
никакого понятия о степной метели. Сперва валит снег, и ветер порывисто
сыплет им во все стороны, не зная отпора и преграды. Земля, как скованное
море, покрытое беспредельною, хрупкою скатертью, резко отделяется от
черного неба, нависшего над ней другой сплошною, черною степью. Ни птица
не пролетит, ни заяц не промелькнет: все безлюдно, мертво, дико,
беспредельно и полно суровой таинственности. Один голос начинающейся бури
раздается свободно по плоскому пространству и плачет, и воет, и ревет
страшными, одной степи известными голосами. Вдруг вся природа содрогается.
Летит метель на крыльях вихря. Начинается что-то непонятное, чудное,
невыразимое. Земля ли в судорогах рвется к небу, небо ли рушится на землю;
но все вдруг смешивается, вертится, сливается в адский хаос. Глыбы снега,
как исполинские саваны, поднимаются, шатаясь, кверху и, клубясь с страшным
гулом, борются между собой, падают, кувыркаются, рассыпаются и снова
поднимаются еще больше, еще страшнее. Кругом ни дороги, ни следа. Метель
со всех сторон. Тут ее царство, тут ее разгул, тут ее дикое веселье. Беда
тому, кто попался ей в руки: она замучит его, завертит, засыплет снегом да
насмеется вдоволь, а иной раз так и живого не отпустит.
Нечего сказать, из петербургского раздушенного, разряженного,
блестящего мира вдруг попасть на такой фантастический праздник подгулявшей
степной зимы - противоположность слишком резкая. Офицер призадумался и
стал озираться с беспокойством. Бальные видения, красавицы и мечты исчезли
мгновенно. Дело становилось плохо.
- Не остановиться ли нам? - сказал он нерешительно.
- Остановиться, - шептал ямщик, - как не остановиться? Еще бы не
остановиться! Да чтоб хуже но было.
- Как хуже?
- Известно, как хуже: занесет, пожалуй, совсем, а там поминай как
звали. Да стужа проймет... Ишь, грех какой! Замерзнешь совсем.
- Ну так ступай же, - закричал офицер, - ступай!
- Да куда я поеду? Вишь, буран какой, зги божьей не видать!
Метел" рее более и более усиливалась. Положение путников становилось
действительно опасно. Кибитка тащилась наудачу по сугробам. Лошади увязали
в подвижных снежных лавинах и, тяжело фыркая, едва передвигали ноги; рядом
с ними шел ямщик, разговаривая сам с собою. Офицер молчал. Так прошло часа
два самых мучительных; метель не утихала. Кибитка все глубже врезалась в
навалившийся снег. Офицер уже чувствовал, что резкий мороз обхватывал
члены его; мысли его смешивались. Тихая дремота, полная какой-то особой,
дикой неги, начинала клонить его к тихому сну, только вечному,
непробудному...
Вдруг вдали мелькнул огонек. Ямщик снял шапку и перекрестился.
- Ну, счастье твое, барин: никак жилье недалеко, не то и кости могли бы