"Владимир Александрович Соллогуб. Собачка (Теменевская ярмарка #1) " - читать интересную книгу автора

оставался просто городничим, то есть скромным помещиком уездного городка,
жил себе безмятежно в кругу семейства, занимался воспитанием детей, читал
газеты да в праздничные дни кормил на убой всех городских чиновников.
Такая общая тихая дремота вдруг прерывалась в августе месяце каждого
года. Тогда город Теменев вдруг просыпался, оживлялся и преображался
совершенно. Не только все лавки гостиного двора наполнялись товарами и не
было прохода по рядам от толпы покупателей и зевак, но еще и на всех
площадках внутри города и вокруг целого города наскоро сколачивались из
досок целые ряды шалашей под свежею крышей ветвистых берез.
Солнце играло весело на трепещущих изумрудных листьях; легкий ветерок
приятно колыхал их над головами проходящих, и тут назначалось щегольское
сборище приезжих аристократов. Целые вереницы пестрых барышень мелькали по
зеленым переулкам, поглядывая исподлобья на молодых офицеров. Толстые
барыни упорно торговались с купцами; помещики пили шампанское у старой
француженки, торгующей в то же время и модами и вином. Все было живо и
живописно. У заставы красовалась конная с табунами, ремонтерами,
барышниками и помещиками особого рода, которые отличаются венгерками,
усами, ухарскими фуражками и коротенькими бичами с свистком. По всему
городу обнаруживалось внезапно столько харчевень и трактирных заведений,
что и счета им не имелось. Не было только гостиницы для.приезжающих; но
так как городские мещане сами занимались гостеприимством, то подобный
недостаток был вовсе неощутителен. Главная площадь Теменева вдруг
украшалась разными балаганами различных окружностей, с флюгерами и
огромными вывесками. В одном из них происходило конное ристалище и пляска
на канате, в другом необычайный силач держал в зубах пудовые гири,
маленьких детей вверх ногами и потом ел хлопчатую бумагу и извергал пламя.
Показывали тут тоже разные вертепы и панорамы, изображающие, между прочим,
землетрясение Лиссабона и долину Шамуни. Недалеко от площади поселились
два враждовавшие цыганские табора и такие увеселительные заведения, о
которых упоминать не следует. Наконец, на большом сарае, служившем
обыкновенно складочным амбаром для муки, прибивалась егромная черная доска
с наклоненными белыми буквами, изображающими магическое слово: "Театр".
Слово это, как известно, слово заманчивое, искусительное для русского
человека, у которого лишний рубль в кармане. Теменевский театр славился в
целом околотке благодаря неусыпному попечению своих режиссеров Шрейна и
Поченовского.
Дворяне и купцы, окончив дневные сделки и раздоры, посещали спектакль с
большим удовольствием; хлопали, вызывали, судили, рядили, разделялись на
партии, причем, разумеется, сбор был всегда блистательный. А когда публика
довольна, а в особенности касса полна, то и режиссерам и приятно и выгодно.
Вот отчего картуз сидевшего в бричке первого коми,- ка, трагика и певца
был вздернут почти в перпендикулярном направлении. Картуз этот был
известен целой труппе и служил ей даже термометром для узнания
начальнических чувств. Когда картуз находился в нормальном положении, зто
означало, что все идет своим порядком, денег очень мало, душа ничем не
взволнована; когда же картуз закидывался к затылку, то между актерами
водворялась общая радость: каждый уже знал, что деньги есть, что жалованье
получить можно, что Осип Викентьевич счастлив в супружестве и вполне
наслаждается жизнью. Но если, паче чаяния, картуз вдруг нахлобучивался на
глаза, то уж всякому становилось грустно: о жалованье никто и думать не