"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 2" - читать интересную книгу автора

Как жена. Нет, не как жена. Нет, именно как жена! - он только теперь
узнавал.
Смотрел на ее капот в подсолнечной россыпи, смотрел на ее добрую улыбку
и поражался, и не верил: позавчера еще сторонняя, какая же она стала своя и
близкая. Как успокоительным маслом натерла сердце его.
Раз и два поймал ее руку и с благодарностью окунулся в ладонь.
Эти предрассветные утренние сборы прорезали напоминанием о других
сборах: как он уходил на эту войну. Тоже было еще темно, проснулись они по
будильнику. И Георгий сказал Алине: "да ты не вставай, зачем тебе?", зачем
ей терять постельное тепло (а сам-то хотел, чтобы проводила). Но Алина легко
согласилась и осталась лежать, натягивая одеяло, - то ли еще заспать горькие
часы, то ли понежиться. А он поглотал в кухне холодного и уже в шинели, в
полной амуниции, подошел еще раз поцеловать ее в постели. Так он пошел на
войну и сам не находил в этом худого, хотя в те дни по всей России бабы
бежали за телегами, за поездами, визжали и голосили.
И только вот сейчас, когда Калиса отчаянно обнимала его за шею,
утыкалась в лацканы колкого шинельного сукна, вышла с ним во двор и еще на
улицу бы пошла, если б это было прилично, - только сейчас он обиделся на
Алину за те проводы.
Быстро пошел по пустынной Кадашевской набережной. Ему надо было до
вокзала неизбежно зайти домой. Но сейчас он вполне мог и домой.
Рассвет был туманный. Набережная была видна повсюду, а через реку, еще
разделенную островом, туман уплотнялся так, что Кремль не был виден, только
знакомому глазу мог угадаться.
У Малого Каменного стал ждать трамвая. Сколько дозволял туман - не было
видно. Ни в другую сторону.
Воротынцев стоял так, задумавшись, рассеянно наблюдая где дворников,
скребущих тротуар, где разносчиков молока, булок. Не заметил, что, как ни
долго не было трамваев, никто больше не подходил к остановке.
И сколько б он так простоял, не очнувшись, если б не подошла баба с
корзиной бубликов и сочным говором, жалеющим голосом обратилась:
- Ваше благородие! Трамваи ить не ходят. Второй день.
- Как? - обернулся Воротынцев. - Почему?
- А - не знаю. Забунтовали.
- Да что ж это? - будто баба знать могла.
Могла:
- В Питере, говорят, большой бунт. Вот и эти переняли.
- Воо-от что... Спасибо.
Значит, в Петербурге не стихло.
Взять извозчика? Но теперь Георгий понял, что и извозчик за это время
ни один не проехал, и сейчас не видно было.
Да что тут ехать? - глупая городская привычка. На фронте такие ли
расстояния промахиваются пешком. Он быстрым легким шагом пошел через Малый
Каменный мост, и дальше на Большой Каменный.
Теперь, хотя морозный туманец не ослаб, но вполне рассвело, и сам он
ближе, - стала выступать кирпичная кремлевская стена, и завиделись купола
соборов, свеча Ивана Великого.
Что же с ним, что в этот приезд он даже не заметил самой Москвы, ни
одного любимого места, - все отбил внутренний мрак.
Зато теперь, пересекая к Пречистенским воротам, он внимчиво,