"Александр Солженицын. Случай на станции Кочетовка" - читать интересную книгу автора

Полину, ребенка е╕ и мать он полюбил так, как вне беды люди любить
не умеют. Сынишке он приносил сахару из своего пайка. Но никогда,
перелистывая вместе газеты, он не смел пальцем коснуться е╕ белой руки
и не из-за мужа е╕, и не из-за своей жены, а из-за того святого горя,
которое соединило их.
Полина стала ему в Кочетовке - нет, по всю эту сторону фронта самым
близким человеком, она была глазом совести и глазом верности его - и как
же мог он стать на квартиру к Вале? что подумала бы Полина о н╕м?
Но и без Полины - не мог он сейчас беспечно утешаться с какой-нибудь
женщиной, когда грозило рухнуть вс╕, что он любил.
И тоже как-то неловко было признаться Вале и лейтенантам, его
сменщикам, что было-таки у него вечернее чтение, была книга
единственная захваченная в какой-то библиотеке в суматошных путях этого
года и возимая с собой в вещмешке.
Книга эта была - синий толстенький первый том "Капитала" на шершавой
рыжеватой бумаге тридцатых годов.
Все студенческие пять лет мечтал он прочесть заветную эту книгу, и
не раз брал е╕ в институтской библиотеке, и пытался конспектировать, и
держал по семестру, по году - но никогда не оставалось времени, заедали
собрания, общественные нагрузки, экзамены. И, не кончив одной страницы
конспекта, он сдавал книгу, когда ш╕л с июньской обходной. И даже когда
проходили политэкономию, самое время было читать "Капитал"
преподаватель отговаривал: "Утонете!", советовал нажимать на учебник
Лапидуса, на конспекты лекций. И, действительно, только-только успевали.
Но вот теперь, осенью сорок первого, в зареве огромной тревоги, Вася
Зотов мог здесь, в дыре, найти время для "Капитала". Так он и делал - в
часы, свободные от службы, от всевобуча и от заданий райкома партии. На
квартире у Авдеевых, в зальце, уставленном филодендронами и алоэ, он
садился за шаткий маленький столик и при керосиновой лампе (не на все
дома пос╕лка хватало мощности дизельного движка), поглаживая грубую
бумагу рукой, читал: первый раз - для охвата, второй раз - для разметки,
третий раз - конспектируя и стараясь вс╕ окончательно уложить в голове.
И чем мрачней были сводки с фронта, тем упрямей нырял он в толстую синюю
книгу. Вася так понимал, что, когда он освоит весь этот хотя бы первый
том и будет стройным целым держать его в памяти - он станет непобедимым,
неуязвимым, неотразимым в любой идейной схватке.
Но не много было таких вечеров и часов, и страниц было записано им
несколько - как помешала Антонина Ивановна.
Это была тоже квартирантка Авдеевых, приезжая из Лисок, ставшая
здесь, в Кочетовке, сразу заведующей столовой. Она была деловая и так на
ногах держалась крепко, что в столовой у не╕ не очень было поскандалить.
В столовой у нее, как Зотов узнал потом, совали за рубль в оконце
глиняную миску с горячей серой безжирной водой, в которой плавало
несколько макаронин, а с тех, кто не хотел просто губами вытягивать это
вс╕ из миски, ещ╕ брали рубль залога за деревянную битую ложку. Сама же
Антонина Ивановна, вечерами велев Авдеевым поставить самовар, выносила к
хозяйскому столу хлеб и сливочное масло. Лет ей оказалось всего двадцать
пять, но выглядела она женщиной основательной, была беложава, гладка. С
лейтенантом она всегда приветливо здоровалась, он отвечал ей рассеянно и
долго путал е╕ с прихожей родственницей хозяйки. Горбясь над своим