"Александр Исаевич Солженицын. Желябугские выселки (про войну)" - читать интересную книгу автораиндустриальный техникум.) Любит и сам стать за планшеты, прогнать засекающие
директрисы. Но весь ход каждого поиска зависит от дешифровщика. У нас - Липский, инженер-технолог, продвинули мы и его в сержанты. Когда в работе не спешка - его единственного в батарее зову по имени-отчеству. (С высшим образованием у меня в батарее и еще есть - Пугач, юрист. Очень убедительный юрист, всегда лазейку найдет, как ему полегче. Не во всякий наряд его и пошлешь: то "помогает политруку", то "боевой листок выпускает".) В глубине погреба бормочут глухо: - Ну, стуковня! Ну, громовня... - Да как бы мне пойтить глянуть: брадено у меня чего, аль не брадено? Один таз малированный остался, чего стоит. - Всего имения, Арефьевна, не заберешь. Утютюкают напрямь - смотри и избы не найдешь. - Ну, дай Бог обойдится. А снаружи - разгорается, уже в светло-желтом тоне, солнечный, знойный день. И те крохотные облачка растянуло, чистое-чистое небо. Ну, будет сегодня сверху. У Исакова в кустах кухня уже курится. Шофера усильно кончают вкопку своих машин, помогают им по свободному бойцу. Ляхов - высокий, флегматичный, никогда и виду не подаст, что устал, не устал. А маленький толстенький Пашанин, нижегородец, разделся до пояса, и все равно мохнатая грудь и спина потные, лоб отирает запястьем. Имел он неосторожность рассказать в батарее о горе своем: как бросила его любимая жена, актриса оперетты, - и стал он общий предмет сочувствия, однако и Еще ж у меня Кочегаров околачивается, политрук батареи, а в напряженный момент, когда все в разгоне, - ну не к чему его пристроить, и работать не заставишь. Сам-то был на гражданке шофер, да только - райкома партии, и теперь взять лопату на помощь Пашанину - не догадается. Первый звонок - с третьего поста, ближнего: дотянули, подключились, вкапываемся. На них и аппарат сразу проверили: хлопайте там (перед мембраной). Так. И выстрелы пишет. Порядок. Но когда над одним постом пролетит самолет - то уж, с захватом, испортит запись трех постов. От погреба расходящиеся веером линии - вкапывают линейные, каждый свою. На полсотню метров, чтобы в сгущеньи ногами не путаться - и чтоб хоть тут-то оберечь от осколков. А уж - летят!! Летит шестерка Хеншелей. Сперва высоко, потом снижают круг левее нас. Хлоп, хлоп по ним зенитки. Мимо. Отбомбились, ушли. Наши тут несколько квадратных километров вдоль передовой густо уставлены: минометами легкими и тяжелыми, пушками сорокапятками и семидесяти-шести, гаубицами ста-семи, всякими машинами полуврытыми, замаскированными - бей хоть и по площади, не ошибешься. Меж тем в погребе еще три места надо найти - для телефониста бригадного и от двух дивизионов. От поваленной липы отмахнули наши пилой - без двуручной пилы не ездим - три чурбачка, откатили их туда, вниз. Ляхов - ввел свой приопустевший ЗИС в апарель. И пашанинский ГАЗ спустили. Ну, теперь полегче. Со второго поста Шухов докладывает, чуть пришипячивая: дошли! |
|
|