"Александр Исаевич Солженицын. Желябугские выселки (про войну)" - читать интересную книгу авторачистить.
А - кому? Таких людей - не видно. Давно не стало их в России. Давно. Сидим. - А какой же я дурак был, Витя. Помнишь - про мировую революцию?.. Ты-то деревню знал. С основы. Витя - скромный. Его хоть перехвали - не занесется. И через какие строгости жизнь его ни протаскивала - а он все тот же, с терпеливой улыбкой. - Вот там, поправей, отмечали тогда день рождения Боева. Говорил: доживу ли до тридцать - не знаю. А до тридцати одного не дожил. - Да, прусская ночка - была, - вспоминает Овсянников. - И какоеж безлюдье мертвое, откуда бы наступленью взяться? Я черезо все озеро перешел - и до конца ж никого, ничего. И тут - Шмакова убило. - Как мы из того Дитрихсдорфа ноги вытянули? Бог помог. Овсянников - теперь уже с усмешкой: - А от Адлига, через овраг, по снегу - бегом, кувырком... Смотрим: слева, в объезд Выселок, по без дороги, - сюда два наших джипа переваливаются. Забеспокоились, куда мы делись. Оба администратора - в белых рубашках и при галстуках. Местный - куда попроще, и куртка на нем поверх костюма дождевая. На районном - галстук голубой, хороший серый костюм в редкую полоску - и ничего сверху. Лицо же - широкое, сильно скуластое, с хмурким выражением. Волосы - смоляно-черные, жесткие, густы-перегусты, и с черным же блеском на солнце. Районный: - А что от нас зависит? Пенсии платим. Электричество им подаем. У кого и телевизоры. А местный - это то, что прежде был "сельсовет" - видно, из здешних поднялся, до сих пор в нем деревенское есть. Долговатый лицом, длинноухий, волосы светлые, а брови рыжие. Добавляет: - Есть и коровы, у кого. И курочки. И огород у каждой. По силам. Садимся в джипы и - администраторы впереди - едем по грудкой дороге через саму деревню, по нашему склону вниз. Но что это? Четыре бабы тут как тут, пришли и стали поперек дороги заплотом. И деда - с собой привели, для подпоры, - щуплого, в кепочке. И с разных сторон - еще три старухи с палочками доковыливают. Одна - сильно на ногу улегает. И - ни души помоложе. Значит, про начальство прознали. И стягиваются. Ехать - нет пути. Остановились. Чуть повыше андреяшинского места, шагов на двадцать. Местный вылез: - Что? Давно больших начальников не видели? Перегородили - не проедешь. Уже шесть старух кряду. Не пропустим. Вылезает и районный. И мы с Витей. Платки у баб - серые, бурые, один светло-капустный. У какой - к самым глазам надвинут, у какой - лоб открыт, и тогда видно все шевеленье морщинной кожи. На плечо позади остальных - дородная, крупная баба в красно-буром платке, стойко стала, недвижно. |
|
|