"Александр Исаевич Солженицын. Желябугские выселки (про войну)" - читать интересную книгу автора

По ленте центрального прибора для каждого звукоприемника течет своя
чернильная прямая. Там, на посту, колыханье мембраны отдается здесь, на
ленте, вздрогами записи. По разнице соответственных вздрогов у соседних
приемников и рассчитывается направленье луча на планшете. И в идеальных
условиях, как ночью и в холодную сырость, эти три-четыре луча все сходятся в
одну точку: то и есть - место вражеского орудия, диктуй его на наши огневые!
Но когда много звуковых помех да еще эта, от зноя, отгибающая звук
инверсия - то все звуковое колебание расплывчато, искажено или слабо
выражено, момент вздрога нечеткий, откуда считать? А не так угадаешь отсчеты
- не так пойдут и лучи на планшете. И желанной точки - нету, растянулась в
длинный треугольник. Ищи-свищи.
Кажется, так и сейчас. Ботнев нависает над Накапкиным, хмурится.
С Ботневым - тоже у нас немало за плечами. Шли, как обычно, на двух
машинах. К назначенному месту не проехать иначе, как по этому проселку на
Белоусово. Но стоп: воткнут у дороги шестик с надписью: "Возможны мины". Да
блекло и написано как-то. А на боковые дороги переезжать - далеко отводят,
даже прочь. Э-э-эх, была не была, русский авось. На полуторке Пашанина - рву
вперед! Ногами давишь в пол - как бы удержать, чтоб мина не взметнулась,
глазами сверлишь дорогу вперед: вот не под этой кочкой? вот не в этой
разрыхленке? Прокатили метров триста - слышим сзади взрыв. Остановились,
выскочили, противотанковая пешему не опасна, смотрим назад: у ляховской
машины сорвало правое колесо, крыло, но остальное цело, и Ляхов, и в кузове
бойцы - только Ботнев, с его стороны взорвалось, - тоже цел, но куда-то
бежит, бежит по холмику вверх. И там очнулся в одичалом непонимании,
полуконтуженный. (Но первая машина и дальше прошла, достигла места;
остальное, что надо, донесли на руках.)
Не-ет, треугольник порядочный. Где-то, где-то там 415я, а не дается. А
она явно - ста-пятидесяти, и не одиночное орудие. И - дальше надо ловить, но
и из записей, взятых, суметь же высосать. Утыкаюсь в ленты 415й.
По размытым началам - отсчетов не взять, но искать какой другой -
пичок, изгиб? - и взять отсчеты по ним?
На местных тут, в подвале, мы даже не смотрим, иногда прикрикнем, чтоб
не галдели. А вот мальчишка, лет десяти, опять к ступенькам пробирается.
- Ты куда?
- Смотреть. - Лицо решительное.
- А огневой налет, знаешь такой? Не успеешь оглянуться - осколком тебя
продырявит. В каком ты классе?
- Ни в каком, - втянул воздух носом.
- А почему?
Война - нечего и объяснять, пустой вопрос. Но мальчик хмуро объясняет:
- Когда немцы пришли - я все свои учебники в землю закопал. - Отчаянное
лицо. - И не хочу при них учиться.
И видно: как ненавидит их.
- И все два года так?
Шморгнул:
- Теперь выкопаю.
Чуть отвернулись от него - а он по полу, на четвереньках, под столиком
вычислителя пролез - и выскочил в свою деревню.
Меня - к телефону. Помощник начальника штаба бригады нетерпеливо:
- Какая цель от Золотарева бьет, дайте цель!