"Александр Солженицын. Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)" - читать интересную книгу автора

жизни, - естественным движением народа было - вздохнуть и освободиться,
естественным чувством - отвращение к своей власти. И не "застиг врасплох" и
не "численное превосходство авиации и танков" (кстати, всеми численными
превосходствами обладало РККА) так легко замыкало катастрофические котлы -
по 300 тысяч (Белосток, Смоленск) и по 650 тысяч вооруженных мужчин (Брянск,
Киев), разваливало целые фронты, и гнало в такой стремительный и глубокий
откат армий, какого не знала Россия за все 1000 лет, да наверно и ни одна
страна, ни в одной войне, - а мгновенный паралич ничтожной власти, от
которой отшатнулись подданные как от виснущего трупа. (Райкомы, горкомы
сдувало в пять минут, и захлебнулся Сталин.) А в 1941 году это сотрясение
могло пройти доконечно (к декабрю 1941 г. 60 миллионов советского населения
из 150 уже было вне власти Сталина). Не зря колотился сталинский приказ
(0019, 16.7.41): "На всех (!) фронтах имеются многочисленные (!) элементы,
которые даже бегут навстречу противнику (!) и при первом соприкосновении с
ним бросают оружие". (В Белостокском котле, начало июля 1941, при 340
тысячах пленных было 20 тысяч перебежчиков!) Положение казалось Сталину
настолько отчаянным, что в октябре 1941 он телеграфно предлагал Черчилю
высадить на советскую территорию 25-30 английских дивизий - какой коммунист
глубже падал духом! Вот настроение того времени: 22 августа 1941 г. командир
436-го стрелкового полка майор Конов открыто объявил своему полку, что
переходит к немцам, чтобы влиться в Освободительную армию для свержения
Сталина, - и пригласил с собой желающих. Он не только не встретил
сопротивления, но в_е_с_ь _п_о_л_к пошёл за ним! Уже через три недели Конов
создал на т_о_й стороне добровольческий казачий полк (он сам был донским
казаком). Когда он прибыл в лагерь военнопленных под Могилевым для вербовки
желающих, то из 5000 тамошних пленных - 4000 тут же выразило желание идти к
нему, да он их взять не мог. В лагере под Тильзитом в том же году половина
советских военнопленных - 12 тыс. человек - подписали заявление, что
пришла пора п_р_е_в_р_а_т_и_т_ь _в_о_й_н_у _в _г_р_а_ж_д_а_н_с_к_у_ю. Мы не
забыли и всенародное движение и Локтя Брянского: создание автономного
русского самоуправления еще до прихода немцев и независимо от них,
устойчивая процветающая область из 8 районов, более миллиона жителей.
Требования локотян были совершенно отчётливы: русское национальное
правительство, русское самоуправление во всех занятых областях, декларация о
независимости России в границах 1938 г. и создание освободительной армии под
русским командованием. А группа ленинградской молодежи свыше 1000 человек
(студент Рутченко) вышла в леса под Гатчину, чтоб дождаться немцев и
бороться против сталинского режима. (Но немцы послали их в свой тыл -
шофёрами и кухонными помощниками.) С хлебом-солью встречали немцев и донские
станицы. Населению СССР до 1941 г. естественно рисовалось: приход
иностранной армии - значит, свержение коммунистического режима, никакого
другого смысла для нас не могло быть в таком приходе. Ждали политической
программы, освобождающей от большевизма.
Разве от нас - через глушь советской пропаганды, через толщу
гитлеровской армии, - легко было поверить, что западные союзники вошли в
эту войну не за свободу вообще, а только за свою западно-европейскую
свободу, только против нацизма, получше использовать советские армии, а на
том и кончить? Разве не естественней было нам верить, что наши союзники
верны самому принципу свободы - и не покинут нас под тиранией худшей?..
Правда, именно эти союзники, за которых мы умирали и в 1-ю Мировую войну,