"Владимир Соколовский. Пал Иваныч из Пушечного " - читать интересную книгу автора

гармошка, он неплохо играл на ней и сына тоже приохотил к
гармошке-двухрядке, тальянке. Классу к четвертому он купил Пашке такую же, и
они в выходные пели песни, такие перед домом закатывали концерты -
собиралась вся улица. Девчонки дразнили Пашку частушками:


Гармонист, гармонист,
Лаковы сапожки,
Не тебя ли, гармонист,
Обсидели кошки?..

Пашка пыхтел, обижался на них, грозил напинать, если поймает, но
гармошку не бросал. А в пятом классе стал учиться играть на баяне. Ходил все
и думал, как бы ему постичь такой сложный инструмент.
С ним в баянной группе занимался еще один мальчишка - Валька Акулов с
Рабочего поселка. У Вальки не было своих ни баяна, ни гармошки, но он уроки
все-таки как-то учил, вообще был очень старательный. Отец у него работал
грузчиком в транспортном цехе, а мать - уборщицей в заводоуправлении. Язык у
Вальки был злой, как жало у осы. Вот он и стал как-то после занятий
подначивать Пашку:
- Вы, запрудцы, вшивогорцы. У вас, когда дом горит, так мужики кругом
его стоят и пожарных не пускают: не смейте-де тушить, дайте дыму
наглотаться, чтобы на табак меньше ушло!
Низенький Пашка давай его тогда щелкать крепкими кулаками! Набежали еще
ребята, пустились стенка на стенку:
- Бей запрудских!
- Лупи их, жулябию!
Куча мала. И Пашка, вцепившись клещом в Вальку, не заметил, как порвал
его совсем новую рубаху. Валька только услыхал треск распластанной с плеча
до пояса рубахи - сразу вывернулся из Пашкиных рук, с громким ревом побежал
к выходу из сада Свердлова, где происходила потасовка.
- Ого-го-го! Улю-лю-у-у! Бей, лови-и! - завизжал ему вслед Пашка.
- Замолчи, змей! - кто-то из рабочепоселковых ребят постарше крепко
двинул его по шее. - Не знаешь ты, что с него теперь отец за эту рубаху три
шкуры спустит!
Пашка еще удивился: что уж - за рубаху, в драке порванную, да три
шкуры? Его отец даже и толковать бы об этом не стал: порвал - ходи в
порванной или зашей сам, и дело с концом. В их семье ребят драли только за
сказанную неправду, подлость и воровство. А тут - хы, рубаха! И забыл об
этом, и вспомнил только тогда, когда увидал, что на следующее занятие Валька
не пришел.
"Видать, правда надрали, да и сильно", - уже с беспокойством, уныло
думал Пашка.
- Ты чего куксишься, вертишься, глазами туда-сюда ныряешь? - спросил
его отец за ужином.
- Я, папка, одному парню из нашего кружка рубаху третьего дня порвал. А
отец его за это избил, он даже на занятия сегодня не мог пойти.
- Так ведь ты варнак! - гаркнул Корзинкин-старший. - Ну-ко марш из-за
стола, и чтобы сегодня на глаза мне не попадался больше!
- ...Я нечаянно, не хотел... - занюнил Пашка.