"Владимир Соколовский. Последний сын дождя " - читать интересную книгу автора

кентавр зачерпывал из нее ковшиком и пил, круто закидывая голову. Торс
тяжело было держать на весу, и ноги в такой момент сгибались, подтягивались,
чакая копытами, будто пытались помочь человеческой части тела. Потом,
расслабившись, снова прямились и затихали.
Кентавр извернулся и мягко обежал пальцами кожу вокруг раны. Воспаление
почти прошло, было уже не так горячо и больно. Шерсть возле места, куда
вошла пуля, была выстрижена, в общем-то человек сделал свое доброе дело
правильно и аккуратно. Полуконь-получеловек жил на свете уже очень долго и
немало встречался с людьми. Редко, очень редко эти встречи кончались добром.
Кто-то осторожно поскребся снаружи землянки, кентавр опомнился,
напрягся. Открылась крышка-дверца в потолке, в ней показалось мохнатое лицо
с пронзительными круглыми глазками. Хрипло и с перекатами, по-котиному,
сопя, оно оглядывало его. Кентавр успокоился, лег на солому, отвернувшись, и
вскоре услышал, как крышка хлопнула и захрустел снежок - любопытный убежал.
Это тайный народ здешнего леса, услыхав о его прибытии, послал
удостовериться в том своего гонца. Народа этого он не боялся, хоть и не
поддерживал с ним отношений. В каждом лесу, в каждом озере, в каждой реке
жили свои существа, средние между людьми и зверьми, мало отличающиеся и от
тех и от других. Однако они были и не люди и не звери. А кентавр очень остро
чувствовал себя и зверем, и человеком.
Иногда хорошо было быть конем: нестись над упругой землей, задыхаясь от
ветра, ощущать, как стремительно и туго сокращаются мышцы под гладкой кожей,
трогать ладонью мокрый от едкого пота бок, бить копытами в ответ на звонкое
ржание кобылиц. Но нельзя было давать этому слишком большой воли, ибо
конская стихия, сидящая в нем, могла взять верх над человеческой, за этим
последовала бы гибель разума-сумасшествие и смерть.
Раньше таких, как он, было много. Но потихоньку эта некогда могучая
ветвь с огромного дерева природы засыхала, кентавры вымирали от болезней и
других напастей, и теперь он даже не знал, шатается ли кто-то еще из его
племени, кроме него, по свету.
Больше всего он боялся людей. Свирепой звериной силе еще можно
противостоять. Человек же труслив, страх перед неведомым одолевает его,
рождая хитрость. Почти каждая встреча с ним таит опасность. Поэтому кентавр
старался жить один, прячась в лесных чащах. Лишь иногда темными ночами он
выходил к человечьему жилью, пожирал спелое зерно из амбаров и цедил вино из
бочек в глубоких подвалах. Всхрапывали кони, визжали до обмороков, до
мгновенной смерти собаки, а он легко уходил, пьяный или сытый, оставляя на
своем пути знаки презрения - дымящиеся "яблоки". Но это случалось редко.
Обычно же он ел нехитрую лесную пищу: молодые побеги, листву, птичьи яйца,
ягоды. На зиму уходил в теплые края.
Однако иногда становилось очень уж одиноко. Он не находил себе места,
бродил около человечьего жилья. Жадно искал встречи и в то же время боялся
ее смертельно. Во время таких периодов он много думал о человеке. Наблюдая
издали за жизнью людей, кентавр многому был свидетелем. Войны, свадьбы,
похороны, сплетения нагих тел на облитых лунным светом полянах-все это
проходило и возвращалось вновь, имея свою логику, которую кентавр упорно
отыскивал и находил в конце концов.
Нынче он задержался немного в северных краях и очень торопился на юг -
скакал, не разбирая дороги, забыв об опасности. Вдруг какой-то оголтелый
медведь рявкнул из-под ног, откатился в сторону и. заскалил, поднявшись,