"Борис Соколов. Оккупация. Правда и мифы " - читать интересную книгу автора

с 13 августа (1941 года. - Б. С.) была в лесу, но примерно 10 сентября все
разошлись по домам, дело было так: немцы объявили, что, кто против нас берет
оружие, того мы расстреляем, а кто будет с нами работать, тот подучит работу
и будет спокойно жить. После этого неустойчивые коммунисты начали по одному
уходить домой".
Рытиков привел список 11 "нестойких", который открывал "Кузменков
Афанасий Васильевич - работал секретарем РИКа, ушел домой и сейчас с немцами
раскатывается на машине, выпивает". Упоминался в списке и бывший заведующий
райфинотделом Александр Осипович Степура, который успел даже попартизанить -
"был командиром взвода, продался немцам и работает сейчас начальником
еврейского лагеря и одновременно плановиком (по разработке планов на питание
и др.)". Но особое неудовольствие Рытикова вызвала "Гордон Дора Марковна -
работала заврайздравотделом, которую Кузменков принял под свою опеку, по
рассказам мне доктора Бобариненой, Кузменков заставил Гордон, как еврейку,
принять русскую веру, каковая ходила в Журавичский район к попу для принятия
веры, поп передал ей молитвы, которые она изучала и через полмесяца ходила
опять сдавать наизусть". Бедная Дора Марковна таким образом пыталась
избежать гибели. Да и Кузменков, похоже, был не таким уж плохим человеком,
раз, став районным бургомистром, пытался спасти еврейку, хотя знал: если
дело откроется, его непременно расстреляют. Но малограмотный комсомольский
вожак Рытиков готов был даже вынужденное принятие православной веры
поставить в вину коммунистке Гордон.
А вот как антикоммунист П. Ильинский, после войны оказавшийся на
Западе, описывает настроение селян в окрестностях Полоцка: "Убеждение в том,
что колхозы будут ликвидированы немедленно, а военнопленным дадут
возможность принять участие в освобождении России, было в первое время
всеобщим и абсолютно непоколебимым. Ближайшее будущее никто иначе просто не
мог себе представить. Все ждали также с полной готовностью мобилизации
мужского населения в армию (большевики не успели произвести мобилизацию
полностью); сотни заявлений о приеме добровольцев посылались в
ортскомендатуру, которая не успела даже хорошенько осмотреться на месте".
Однако эти надежды рассеялись как дым. Тот же Ильинский десятилетие
спустя после окончания войны писал: "Только теперь... зная досконально
чудовищные идеологические основы Третьего рейха, мы можем понять, в какое
бешенство должна была приводить столпов национал-социализма наша претензия
на участие в вооруженной борьбе против большевиков. Ни о русских
формированиях, ни о мобилизации, ни о приеме добровольцев не могло быть
тогда, конечно, и речи! Протянутая рука была отвергнута и осталась
беспомощно висеть в воздухе".
Еще более отчетливо, чем в России и Белоруссии, прогерманские
настроения проявлялись на Западной Украине, но и здесь немцы не попытались
создать союзную им украинскую армию. Один из руководителей абвера, Пауль
Леверкюн, подробно написал об этой упущенной возможности в своих мемуарах.
Он связывал ошибки в германской политике на оккупированных территориях с
позицией Гитлера и других руководителей национал-социалистической партии:
"Зимой 1940-1941 годов в лагере Нойхаммер под Лигницем был сформирован
батальон из бывших военнослужащих польской армии украинской национальности.
Роты этого батальона состояли из солдат, получивших хорошую подготовку в
польской армии и отобранных из лагерей для военнопленных с помощью
организации западных украинцев (имеется в виду ОУН - Организация украинских