"Борис Соколов. Первая встречная " - читать интересную книгу автора

откладывается. Заметив расстроенное лицо Маркова, "старик" покрутил в
руках карандаш и, глядя в глаза, утешающе сказал:
- Ничего, поедешь в октябре! Осенью там еще лучше!
"Да, лучше, - с обидой подумал Сергей. - Тебе хорошо, для тебя
лучше Малаховки нет ничего".
Значит, надо было ждать еще три месяца, дышать раскаленным
асфальтом, задыхаться, не спать по ночам. Нет, нет, Сергей имел
основание чувствовать себя усталым и обиженным...
Женщина громко вздохнула и всхлипнула.
"Э, здесь горе посильнее моего!" Жалость шевельнулась в сердце
Маркова, и он снова взглянул на свою соседку. Прижавшись головой к
коленям, она продолжала плакать, видимо, не замечая постороннего.
Сергей подвинулся к ней и, наклонясь, участливо спросил:
- Почему вы плачете? Случилось что?
Женщина не ответила, заплакала еще сильней.
- Не надо, успокойтесь! Что с вами? - продолжал говорить Марков
и слегка тронул женщину за руку, но она, не поднимая головы, дернула
плечом.
Сергей уже пожалел - "еще вообразит, что пристаю", - и хотел
вернуться на свое место. Но женщина подняла голову и взглянула на
него. Смуглое, с крупными чертами лицо было некрасиво, но чем-то
привлекало к себе. Легкая пушистая косынка сползла с головы, открыв
черные, блестящие, туго затянутые волосы с пробором посередине.
Узкие, чуть косые глаза смотрели открыто и внимательно.
- Вы так громко плакали, что...
- ... Что вы решили проявить внимание и заботу? - чуть
иронически, но не враждебно, перебила женщина.
"Острая! - подумал Сергей. - И поделом мне! Не лезь в чужие
дела!"
- Простите, если это вас обидело, - отодвигаясь, пробормотал он.
- Нет, это вы простите меня, - порывисто ответила женщина, - я
не права!.. Мне показалось, что... - она замялась, - теперь я вижу,
что ошиблась... - И после недолгого раздумья продолжала: - Мне было
очень грустно. Не смейтесь, пожалуйста! Неужели не бывает вам
тоскливо?
- Нет, почему же!
- Вот видите! А здесь так хорошо. Тихо. Где-то далеко играет
музыка, рядом проходят и смеются люди. А ты одна со своим горем...
- Горем?
- Да, горем! Почему это удивило вас? Или вы думаете, что на
земле его уже нет?
Он улыбнулся.
- Конечно, есть! Но горе горю рознь. И помяните слово, оно
пройдет, и вы будете смеяться, вспоминая эти слезы.
- Я никогда бы не смогла это сделать, - серьезно сказала она. -
Я не могу смеяться над своей болью, даже если это боль прошлого... -
Она задумалась и, видимо разговаривая с собой, медленно окончила: -
Даже когда не стоило бы плакать!
В аллее совсем стемнело. В ветвях кустарника шевелились
серябряные листья - отблески далеких фонарей. Стало прохладней.