"Леонид Сергеевич Соболев. Экзамен" - читать интересную книгу автора

пришедшие теперь в академию, где для них был создан специальный
подготовительный курс. На лето их расписали по кораблям для стажировки в
средних командирских должностях, и Белосельский попал на "Жорес" старшим
помощником командира.
Он мог управлять артиллерийским огнем целой флотилии, мог составить
план операции, несущий разгром противнику (свидетельством чего был его
орден), но спустить на волне шлюпку - что умел сделать любой из командиров и
старшин "Жореса" - он не смог. В башне линейного корабля, где он провел все
три года царской войны комендором, потом унтер-офицером, в Центробалте, на
миноносце, где он был комиссаром, в боях на Волге, в штабе Каспийской
военной флотилии некогда было обучаться шлюпочному делу. И все эти мелочи
морского дела, привычные с детства морскому офицеру, для него оставались
такими же неизвестными, как молекулярное строение тех снарядов, которыми он
отлично умел попадать в корабли противника. Именно поэтому партия направила
его в академию, и именно поэтому подготовительный курс академии включал в
себя разнообразные предметы - от арифметики до курса морской практики
младшего класса Морского училища.
Но все же на левом его рукаве было чуть не вдвое больше нашивок, чем у
командира "Жореса", а у вельбота поломан борт, и у Трушина перевязана рука,
и на мостике его встретили иронические усмешки артиллериста и
снисходительный тон командира - "ничего, привыкнете, Аким Иванович", - и
очень хотелось уйти в каюту. Но как только открылся Шепелевский маяк,
командир ушел с мостика, оставив Белосельского "вести корабль".
Положим, корабль вел штурман, даже и не взглядывая на Белосельского,
отлично понимая, что тот торчит здесь для мебели. На мостике была обычная
обстановка домашности, уюта, веселого содружества хорошо знакомых и приятных
друг другу людей, присущая "Жоресу". Штурман сидел на поручнях компасной
площадки, хитро обвив вокруг стойки длинные ноги, и напевал "Шумит ночной
Марсель". Артиллерист Любский, стоявший на вахте, перегнулся назад, через
машинный телеграф, слушая комиссара Вахраткина, который сочно рассказывал
очередную историю, сигнальщики вполголоса болтали на левом крыле, и,
по-видимому, всеми владело отличное настроение, какое бывает в конце похода,
и никому не было дела до Белосельского.
А в сущности, почему ждать от них сочувствия? За две недели своей
стажировки он успел всем причинить неприятности. Прежде всего - комиссару.
На первом же бюро коллектива Белосельский подытожил свои впечатления:
"Жорес" - не корабль, а усадьба, бывшие офицеры, не в пример другим
кораблям, верховодят всем, комиссар ходит у них на помочах, подлаживается,
дисциплина на корабле и не ночевала, миноносец развален... Вахраткин встал
на дыбы: кто-кто, а уж он-то, старый матрос, бывшего офицера за пять миль
чует! Командиры "Жореса" - честные спецы, хорошие служаки - не в пример
другим кораблям сумели найти к команде подход, команда их любит и слушается.
Что до дисциплины, - видно, в академии ее учат по букве, и настоящего духа
революционной дисциплины так и не расчухали. Есть на "Жоресе" хоть один
случай неисполнения приказания? Нет! Если данному товарищу не нравится тон,
которым комсостав "Жореса" отдает приказания, то здесь - не армия и солдат
тут нет! И не будет! На "Жоресе" настоящая трудовая дисциплина, а тянуть
краснофлотцев и за грязную робу в трибунал отдавать - не выйдет! Основная
задача коммунистов во главе с комиссаром - добиться доверия к спецам и
сплочения их с командой, - таковая задача на "Жоресе" на сегодняшний день