"Леонид Сергеевич Соболев. Зеленый луч (про войну)" - читать интересную книгу автора

военно-морское училище, все считали крайним сроком половину августа. Между
тем самому Алеше отлично было известно, что экзамены начинаются гораздо
раньше и, кроме того, нужно учитывать еще и двенадцать дней дороги до
Ленинграда (о чем почему-то все забывали). Получалось так, что к экзаменам
он поспевал лишь в том случае, если "Дежнев" придет во Владивосток не
позднее половины июля, чего никак не могло произойти. Но обо всем этом Алеша
предпочитал не говорить, ибо тогда пришлось бы признаться, что
военно-морское училище его теперь совершенно не интересовало.
Алеша прекрасно понимал, что этот сказочный поход и поступление той же
осенью в училище Фрунзе несовместимы и приходится выбирать что-либо одно. И
он выбрал "Дежнева" и все, что связано с ним: в далеком будущем диплом
капитана дальнего плавания, а в самом ближайшем - мореходный техникум. Какой
именно - во Владивостоке или в Ленинграде, сразу по возвращении "Дежнева"
или через год, по экзамену или простым откомандированием с судна (Алеша уже
привык заменять этим словом военное - корабль) - надо было обсудить с Петром
Ильичем теперь же, но тогда приходилось признаваться ему в своем новом
решении.
А как об этом заговорить? Нельзя же в самом деле взять и бухнуть: "Петр
Ильич, а я, мол, оказывается, вовсе не на военные корабли хочу, а в
Совторгфлот..." Вдруг Ершов расхохочется и начнет издеваться: "Что же у тебя
- семь пятниц на неделе? Шумел-шумел, разорялся, отца расстроил - и вдруг на
обратный курс?.."
И Алеша все откладывал разговор, поджидая удобного случая. Наконец он
решил, что лучше всего будет поговорить с Ершовым в машине, когда тот поедет
на железнодорожную станцию: за шесть-семь часов пути удобный случай всегда
найдется. Поэтому он напросился проводить гостя. Ершов будто угадал его
желание поговорить напоследок, потому что, распрощавшись со всеми и подойдя
к "газику", поставил свой чемодан к шоферу, а сам сел на заднее сиденье с
Алешей, растрогав его таким вниманием.
Время было уже к закату, и жара спадала, когда из перелесков предгорья
они выехали на шоссе, уходящее в степь широкой пыльной полосой, отмеченной
частоколом телеграфных столбов. Древний тракт, помнящий почтовую гоньбу, был
сильно побит грузовиками. Отчаянно прыгая и дребезжа, "газик" завилял от
обочины к обочине в поисках дороги поровнее, и разговаривать по душам было
невозможно. Алеша решительно наклонился к шоферу:
- Федя, давай через Ак-Таш, тут все кишки вытрясешь...
- А чий? - возразил шофер.
- Ну и что ж, что чий, его там немного... Сворачивай, вон съезд!
Машина скатилась с шоссе на колею проселка, едва заметную в низкой
траве, и сразу пошла мягче и быстрее, но разговор все-таки не налаживался.
Первые полчаса он перескакивал с одного на другое, и Алеше никак не
удавалось навести его на свое, а потом и вовсе прекратился: проселок весь
оказался в глубоких ухабах, "газик" резко сбавил ход и запылил так, что
Ершов закрыл платком рот. Колеса, проваливаясь в ямы, вздымали густые облака
мелкой душной пыли, и она неотступно двигалась вместе с машиной, закрывая и
степь и небо плотним серо-желтым туманом. Сквозь него виднелись только
густые заросли высокой и жесткой, похожей на осоку травы, близко обступившей
узкую дорогу.
Это и был чий - враг степной дороги.
В степи, как известно, дорог не строят: их просто наезживают раз за