"Леонид Сергеевич Соболев. Зеленый луч (про войну)" - читать интересную книгу автора

он вспоминал самого себя в этом же возрасте и понимал, что противодействием
можно только разжечь желание и укрепить решение Алеши. Поэтому он пустил в
ход иное сильное средство.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В середине июня директорский "газик" привез со станции необычного для
алтайского совхоза гостя - высокого и полного, немолодого уже моряка в белом
кителе с четырьмя золотыми обручами на рукавах, веселого, громкоголосого,
пахнущего душистым трубочным табаком и морем: и сам он и все его вещи были
пропитаны запахом смоленого троса, угольного дымка, свежей краски и еще
чего-то неуловимого, что трудно было определить, но что сразу же перенесло
Алешу на палубу севастопольского крейсера. Он поразился, каким образом мог
так долго сохраниться на госте этот удивительный корабельный запах, но на
другое же утро выяснил, что причиной его был какой-то необыкновенный
одеколон со штормующей шхуной на этикетке, которым гость протирал после
бритья крепкие розовые щеки и крутую шею и который он купил сам не помнил в
каком порту.
Это был капитан дальнего плавания Петр Ильич Ершов, давний друг семьи.
Алеша знал о нем только по рассказам отца и по тем шуткам, которыми тот
смущал иногда мать, напоминая ей, как в свое время она мучилась, за кого же
ей выходить замуж - за Сережу или за Петро. Появление его в совхозе
объяснилось за обедом: вкусно уминая пирог, Ершов рассказал, что получил
назначение на достраивающийся новый теплоход "Дежнев" и что ему пришло в
голову воспользоваться переездом из Владивостока в Ленинград, чтобы
повидаться с друзьями, поохотиться и отдохнуть недельку в степи - вдали от
всякой воды, которая ему порядком надоела.
Само собой понятно, что Алеша с места по уши влюбился в Петра Ильича.
Как и большинство пожилых моряков, Ершов умел и любил порассказать, а ему,
за тридцать лет исходившему почти все моря и океаны, было что вспомнить.
Неведомая Алеше жизнь тружеников моря - лесовозов, танкеров, чернорабочих
грузовых пароходов, скоростных пассажирских лайнеров - все яснее и
привлекательнее открывалась перед ним. Знакомое и дорогое видение
севастопольской бухты и серо-голубых кораблей в ней, которое жило в его
сердце, тускнело и отступало, заволакиваясь туманами Ла-Манша, захлестываясь
высокими валами океанских штормов, заслоняясь пальмами Африки и
нью-йоркскими небоскребами. За обедом он дрейфовал во льдах Арктики, за
ужином штормовал в Бискайке, засыпал у экватора на танкере, идущем в
Бразилию, и просыпался на каком-нибудь лесовозе в Портсмуте. Все когда-либо
прочитанные им Стивенсоны, Конрады, Станюковичи, Марлинские, Джеки Лондоны,
фрегаты "Паллады" и "Надежды", "Пятнадцатилетние капитаны" и капитаны
Марриэты снова ожили в нем с силой чрезвычайной, и все в мире свелось к
Ершову, к рокочущему его голосу и его упоительным рассказам.
Отец наблюдал эту внезапно вспыхнувшую дружбу с удовлетворенным видом
исследователя, который убеждается в правильном течении поставленного им
опыта. И по тому, как благожелательно слушал он за столом Ершова и даже сам
наводил его на новые рассказы о плаваниях, Алеша догадывался, что капитан
появился в совхозе вовсе не случайно. Однако хитрая политика отца ничуть не
обидела его. Напротив, в глубине души он был даже благодарен ему за такой