"Чарльз Сноу. Коридоры власти [H]" - читать интересную книгу автора

как с Куэйфами. Это был Монти Кейв - еще одна восходящая звезда на
политическом горизонте, как утверждали знатоки. У него были пухлые щеки,
большие грустные глаза и негромкий, мягкий и гибкий голос.
Что касается остальных приглашенных, то это были три супружеские пары:
мужья - рядовые члены парламента от консервативной партии, все не старше
сорока, жены им под стать - молодые, видные, подтянутые, каких встречаешь
часа в четыре на улицах, прилегающих к Кенсингтонскому парку, когда они
забирают детей из фешенебельных детских садов. И еще здесь была пожилая
женщина - некая миссис Хеннекер.
Пока мы сидели и пили, поджидая еще не вернувшегося домой Роджера
Куэйфа, разговор шел о политике, но постороннему - даже столь близко
стоящему ко всем этим делам, как я, - потребовался бы специальный словарь,
чтобы следить за ним. Все это были парламентские сплетни, представляющие
интерес только для посвященных и не менее увлекательные для них, чем,
скажем, театральные сплетни для актеров. Кто сейчас в фаворе и кто нет?
Кто закроет прения на будущей неделе? Как ловко вывернулся Арчи, отвечая -
помните - на тот вопрос!
Приближались выборы - это была весна 1955 года. Они обещали
поддерживать друг друга в своих выступлениях; кто-то хвастал, что два
министра "как пить дать" выступят в его поддержку. "У Роджера положение
прочное, - сказал другой, - на него можно надеяться". - "А что
премьер-министр думает предложить Роджеру, "когда мы вернемся"?" -
обратился Монти Кейв к Кэро. Она только головой покачала, но, кажется,
была довольна, и я подумал, что она, должно быть, суеверна.
Остальные мужчины говорили о Роджере так, будто он единственный из них
должен преуспеть в самом скором времени, будто он не такой, как все.
Болтовня не умолкала. Настроение становилось все радужнее, потом горничная
доложила:
- Леди Кэролайн, приехал доктор Рубин.
У самого Куэйфа титула не было, но жена его - дочь графа - принадлежала
к богатому аристократическому роду, из которого в девятнадцатом столетии
вышло несколько видных деятелей партии вигов.
Кэро поднялась, громко приветствуя гостя, я оглянулся. И был поражен.
Да, это он самый - Дэвид Рубин, американский физик и мой хороший знакомый.
Он вошел, очень скромный, чуть настороженный; смокинг на нем был с
иголочки, куда более элегантный, чем на ком-либо из гостей, манжеты
скрепляли жемчужные запонки. От своих приятелей в ученом мире я знал, что
он один из самых выдающихся физиков современности, однако в отличие от них
всех он был еще и франт.
Кэро Куэйф усадила его рядом с моей женой. К этому времени в гостиной
было уже полно народу, и Кэро, бросив подушку на пол, села около меня.
- Вы, должно быть, привыкли к тому, что женщины сидят у ваших ног, -
сказала она и прибавила: - Не могу понять, куда запропастился этот
несносный Роджер.
Она говорила о нем весело, без тени тревоги - тоном женщины,
избалованной счастливым браком. Со мной она говорила задорно, почти дерзко
и в то же время с почтительным любопытством. Она явно не привыкла скрывать
свои мысли и взвешивать слова.
- А я проголодалась! - громогласно объявила миссис Хеннекер.
У нее был нос картошкой и глаза навыкате - ярко-голубые, но неприятно