"Лемони Сникет. Изуверский интернат ("Тридцать три несчастья" #5) " - читать интересную книгу автора

отдохнуть и поиграть, а не только сидеть на несносных уроках. Бодлеровские
сироты с нетерпением ждали случая сделать перерыв в созерцании бананов,
линеек и секретарских принадлежностей. И они очень огорчились, когда в
пятницу Квегмайры сообщили, что в Пруфрокской подготовительной школе уикенда
не бывает, а суббота и воскресенье, вероятно в соответствии с девизом школы,
дни обычных школьных занятий. Хотя, в сущности, смысла в этом было мало:
помнить, что вы умрете, одинаково легко и когда отдыхаешь, и когда сидишь на
уроках. Но уж так здесь повелось, и Бодлеры скоро стали путаться в днях
недели, настолько однообразен был распорядок дня. Поэтому, уж извините, не
могу сказать, в какой день недели Солнышко заметила, что запас скобок на
исходе, однако могу сказать, какова была реакция Ниро: поскольку на обучение
секретарским навыкам у нее ушло слишком много времени, он не станет покупать
новые скобки, когда они кончатся. Солнышко сама должна изготовить их из
тоненьких металлических проволочек, хранящихся у него в ящике стола.
- Какая нелепость! - воскликнула Вайолет, услышав от Солнышка о
требовании Ниро.
Обед уже кончился, и Бодлеры вместе с Квегмайрами обрызгивали солью
потолок в Сиротской лачуге. Вайолет раздобыла несколько обрезков металла
позади столовой и сделала пять пар шумных башмаков: три для Бодлеров и две
для Квегмайров, чтобы их тоже не беспокоили крабы, когда они будут навещать
Сиротскую лачугу. Однако проблема светло-коричневой капающей плесени еще не
была решена. С помощью Дункана Клаус нашел в библиотеке книгу о разных видах
плесени и вычитал, что от соли именно этот вид сморщивается и засыхает.
Квегмайры отвлекли работников столовой, уронив свои подносы на пол, и пока
Ниро орал на них, ругая за устроенный кавардак, Бодлеры сунули себе в карман
каждый по солонке с дырочками. Сейчас, во время короткой послеобеденной
передышки, все пятеро, сидя на кипах сена, старались забросать снизу вверх
плесень солью и обсуждали прошедший день.
- В самом деле возмутительно, - поддержал Клаус сестру. - И без того
нелепость, что Солнышко работает секретаршей, но еще и делать самой
скобки!.. С большей несправедливостью я в жизни не сталкивался!
- По-моему, скобки делаются на фабриках, - заметил Дункан, листая свою
зеленую книжку в поисках записей на этот счет. - Не думаю, чтобы начиная с
пятнадцатого века люди делали скобки для скрепления бумаг вручную.
- Если б ты сумела утащить несколько металлических проволочек,
Солнышко, - сказала Айседора, - мы все помогли бы тебе делать скобки в
послеобеденное время. Впятером хлопот будет меньше. Кстати, о хлопотах. Я
сейчас тружусь над стихотворением про Графа Олафа, но пока мне как-то не
хватает страшных слов для его описания.
- И наверное, трудно подобрать рифму к слову Олаф, - предположила
Вайолет.
- Нелегко, - подтвердила Айседора. - Пока я придумала только "пилав",
это такая еда из риса. Да и то рифма не совсем полная.
- Может, когда-нибудь тебе удастся напечатать стихи про Графа Олафа, -
сказал Клаус,- и тогда все узнают, какое он чудовище.
- А я напишу про него статью в газете, - вызвался Дункан.
- Думаю, я сумею соорудить печатный станок, - сказала Вайолет. - Может
быть, позже, когда достигну совершеннолетия, я смогу использовать часть
бодлеровского состояния для покупки нужных материалов.
- Мы и книги сможем печатать? - оживился Клаус.