"Валерий Смирнов. Операция 'Гиппократ' " - читать интересную книгу автора

ветеранского контингента хватало.
Несмотря на то, что разыскивая покойника при привалившим из-за кордона
счастьем, Спиридонов не нашел на своем хуторе никаких концов, так теперь до
него косяком пошел клиент, который, как оказалось, уже слабо что помнит в
этой жизни, кроме взаимоотношений с рано ушедшим от всех прекрасным
человеком Канцельбогенштраузинером.
И нехай прямых родственников у такого богатого жмура в упор не
находилось, так уже с вечера в очередь до служебного помещения записывались
внучатые племянники со стажем и двоюродная сестра троюродного брата
покойного претендента на голландское наследство.
Последняя перекличка очереди состоялась в шесть часов утра. Стоявшие в
ней скопом словно вернулись в те незабываемые времена, когда были чуть
моложе, а без давки в очереди становилось невозможно не то, что купить кило
мяса, но и получить шаровый набор продуктов по низким ценам в связи с
юбилеем Октября.
Правда, из списков чуть не вычеркнули свекра сестры деверя тещи
покойного со звучной фамилией Пердунович, который объяснил свою отлучку
чересчур пошатнувшимся здоровьем.
У всех здоровье, орала очередь, в полном составе надвигаясь на
болящего, вот симулянт паршивый, всего одну ночь постоять не может, как
чувствовал, до чего хорошего доведет жизнь, и двадцать лет назад обзавелся
костылями. Пшел вон, вас здесь не стояло!
Только после того, как Пердунович предъявил справку размером с
простыню, зачитанную вслух срочно собранной по такому поводу комиссией из
активистов, толпа смягчилось. И больше того, слушая эпикризы, каждый
явственно представлял их на собственных организмах. Потому, дойдя до пункта
насчет несдержанности в голове и ниже пояса, очередь позволила Пердуновичу
костылять внутрь себя. В наказание за отлучку во время третьей переклички
его опустили на десять номеров ниже, выдвинув на бывшее место Пердуновича
ветерана гражданской войны, как имеющего особые льготы по сравнению с
другими счастливчиками, у которых номера их очереди значились на ладони
шариковой пастой.
Утром началось такое, о чем не мог догадываться Шекспир со своими
антисоветскими рассказами. Если бы этот Уильям посидел рядом со
Спиридоновым, он бы самолично разорвал свою дешевую туфту за короля Лира и
накатал совсем другое собрание сочинений. Так в кабинете управдома таки да
было чего послушать и без этого Шекспира с его устаревшими трагедиями.
О том, каким замечательным гражданином и членом партии был товарищ
Канцельбогенштраузинер полчаса вбивала в голову Спиридонова внебрачная дочь
покойного, бывшая по совместительству первой пионеркой Одесщины. Она так
убедительно рассказывала из себя всякие душещипательные подробности за жизнь
и деятельность папаши, изредка поправляя выскакивающую навстречу Спиридонову
челюсть, что тот по-быстрому сделал вид - он привык доверять людям, а не
документам. А потому, волнуясь и заикаясь, сумел-таки вставить свое слово в
монолог пионерки, моментально записав ее в список прямых наследников, в
перечень ветеранов, а также до графы убогих.
К концу рабочего дня управдом стал сильно подозревать: он тоже является
для покойного не посторонним человеком. Дело дошло до того, что этот самый
Канцельбогенштраузинер приснился начальнику в виде бывшего секретаря
парткома ЖЭКа Васергиссера, постоянно призывавшего дворников мести вперед к