"Виктор Смирнов. Прерванный рейс" - читать интересную книгу автора

нашего теплохода темнела "Ладога". Это старое судно, поставленное на
консервацию, было безжизненно. Ни один иллюминатор не светился, а пустой
флагшток торчал как палка. Ветер скрипел оторванным куском жести - казалось,
будто на "Ладоге" скулит оставленная собака.
Пожалуй, "Ладога" была единственным местом, где мог запрятаться
Маврухин. Но зачем ему прятаться?..
Я зажег фонарик и тут же увидел фуражку. Она тускло отсвечивала золотым
"крабом". По лихо заломленному верху я узнал фуражку Маврухина. Полтора часа
назад, когда я подходил к "Онеге", фуражки здесь не было.
Луч фонарика скользнул вниз и уткнулся в темную полоску воды, которая
отделяла бетонную стенку от борта "Ладоги". На маслянистой поверхности
покачивалось, как поплавок, ярко-желтое резиновое кольцо. Последние дни
Маврухин вечно таскал с собой это кольцо. Он поигрывал им, сжимая и разжимая
пальцы: "разрабатывал" кисть, готовясь к соревнованиям по боксу.
- Хлопцы! - крикнул я.
"Боцман" уже подбегал ко мне.
- Погоди, баграми нужно держать теплоход! - завопил он. - Не то
раздавит.
Я прыгнул солдатиком в узкую щель между бортом "Ладоги" и пирсом. Затон
был глубок. Холодная тьма словно всосала меня. Перевернувшись в воде, я
ухватился за какие-то куски железа, лежавшие на захламленном дне затона.
Ни испугаться, ни толком осмыслить происшествие я не успел. Перед
глазами все еще покачивалось ярко-желтое кольцо, подобно восклицающему "о"
на косой, трагически черной полосе воды.
Я шарил по дну, но натыкался лишь на осклизлые камни и консервные
банки. На "Онеге" включили прожектор.
- Обвяжись канатом! - крикнул Кэп, показывая над пирсом сверкающее
темя. Тотчас на меня упал капроновый трос.
Нырнул во второй раз. Густая, пахнущая соляркой вода забивала ноздри. Я
шарил по дну, царапая ладони, и все глубже уходил под "Ладогу".
Я считал в уме секунды, зная, что до "шестидесяти" опасаться нечего. На
счете "сорок пять" в руки попался трухлявый топляк, покрытый слизью. У меня
хватило сил оттолкнуть бревно и продвинуться еще дальше от пирса. Голова уже
была наполнена острым звоном, но я заставил себя продвинуться еще метра на
полтора. Счет подошел к критической цифре, губы сами собой разжимались,
заглатывая воду.
И тут пальцы наткнулись на то, что не могло быть ни бревном-топляком,
ни брошенной бухтой каната, ни цементным мешком, сорвавшимся при погрузке.
Оно не было ни твердым, ни мягким, ни теплым, ни холодным, оно не было
похоже ни на один знакомый мне предмет. От толчка оно отодвинулось в
сторону, но, сохраняя непонятную силу сопротивления, вернулось и снова
коснулось пальцев.
Если вам приходилось вытаскивать утопленников ночью с глубины семи
метров, вы поймете мое состояние. Описать это трудно.
Я ухватился пальцами за одежду и сделал попытку приподнять тело.
Меня вытащили вместе с Маврухиным и с куском ржавой арматуры, который
вцепился в одежду матроса. Я сразу же пришел в себя, но Маврухина спасти не
удалось.

4